Забрать любовь
Шрифт:
— Девушка, — сказала Руби. — Твое будущее — это твое прошлое.
Я попала в Дом Судеб из-за того, что проголодалась. Я целый день вела машину и к восьми вечера оказалась в Пенсильвании, вотчине меннонитов. Я припарковалась и какое-то время наблюдала за аккуратными черными экипажами и девушками в накрахмаленных чепцах. Несмотря на то что я последний раз ела рано утром и под ложечкой нестерпимо сосало, что-то внутри побуждало меня ехать дальше. Я продолжила свой путь на запад и на окраине Ланкастера обнаружила Руби. Ее маленький домик был отмечен огромным рекламным щитом в виде ладони,
Я не могла отчетливо сформулировать свои вопросы, но мне показалось, что это не так уж важно. Я также не верила в астрологию, но и это не имело отношения к делу. Руби открыла дверь с таким видом, как будто ожидала моего появления. Я растерялась. Что делает чернокожая прорицательница в стране меннонитов?
— Ты не поверишь, — произнесла она, как будто прочитав мои мысли. — Так много народу проезжает мимо моего дома.
Зеленые глаза Руби продолжали пристально смотреть мне в лицо. Я целый день бесцельно вела машину на запад, но слова Руби внезапно заставили меня осознать, куда я на самом деле направляюсь.
— Я еду в Чикаго? — тихо спросила я, и Руби улыбнулась.
Я попыталась отнять у нее руку, но она крепко вцепилась в мои пальцы. Подушечкой большого пальца она терла мою ладонь и что-то тихо говорила на незнакомом языке.
— Ты ее найдешь, — сказала она, — но она не то, что ты думаешь.
— Кто? — спросила я, хотя знала, что она говорит о моей матери.
— Дети не всегда наследуют пороки родителей.
Я ожидала, что она что-то добавит, но она выпустила мою руку и откашлялась.
— Двадцать пять долларов, — сказала она, и я начала шарить в сумочке.
Руби проводила меня на улицу. Подойдя к машине, я распахнула ее тяжелую горячую дверцу.
— Не забудь ему позвонить, — сказала Руби.
Я подняла голову, но она уже исчезла.
— Николас?
Я запустила пальцы за воротник блузки и провела ладонью по гладкому шелковому шарфу, подаренному Астрид. В телефонной будке было нестерпимо жарко.
— О господи, Пейдж! Ты ранена? Я звонил в супермаркет. Я обзвонил шесть супермаркетов, потому что не знал, в который из них ты поехала. Я звонил на ближайшую заправку. Ты попала в аварию?
— Не совсем, — пробормотала я и услышала, как Николас шумно выдохнул в трубку. — Как малыш? — прошептала я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
Как все же странно… Почти три месяца я мечтала сбежать от Макса и вот, сбежав, только о нем и думаю. Он тянет ко мне липкие кулачки и улыбается. Я поняла, что мне его очень сильно не хватает.
— С ним все хорошо. Где ты? Когда ты вернешься домой?
Я сделала глубокий вдох.
— Я в Ланкастере, Пенсильвания.
— Где?
Я услышала, как где-то вдалеке расплакался Макс. Потом плач стал громче, и я поняла, что Николас взял сына на руки.
— Понимаешь, я хотела заехать в «Стоп-энд-Шоп», но проехала мимо. Мне просто нужно немного времени…
— Послушай, Пейдж,
— Я не убегала, — запротестовала я. — Я вернусь.
— Когда? — хотел знать Николас. — Видишь ли, у меня есть и своя собственная жизнь. Мне надо идти на работу.
Я закрыла глаза и прижалась лбом к стеклу телефонной будки.
— У меня тоже есть жизнь, — устало прошептала я.
Николас не ответил, и на мгновение мне показалось, что он повесил трубку. Но затем я расслышала агуканье Макса.
— Твоя жизнь здесь, — произнес Николас, — а не в Ланкастере, Пенсильвания.
Мне так хотелось сказать ему: «Я не готова быть матерью. Я не готова быть даже твоей женой. Вначале я должна собрать осколки своей жизни и заполнить все пустоты. Я вернусь домой, и мы все начнем сначала. Я тебя не забуду. Я тебя люблю». Вместо этого я сказала:
— Я скоро вернусь.
— Можешь не спешить, — раздался в трубке хриплый голос Николаса, и связь оборвалась.
Я ехала всю ночь и весь день и к четырем часам дня уже въезжала в Чикаго. Зная, что отец вернется домой не раньше чем через два часа, я направилась в магазин, где когда-то часто покупала художественные принадлежности. Проезжая по улицам, я испытывала очень странное чувство. Когда я здесь жила, у меня еще не было машины. Я ездила только на пассажирском сиденье. Остановившись на светофоре, я подумала о Джейке. Я вспомнила его лицо и его ровное дыхание. Когда-то этого было достаточно, чтобы он тут же появился. Когда зажегся зеленый свет, я медленно тронулась с места, ожидая увидеть его на следующем перекрестке. Но я ошиблась. Джейк оборвал существовавшую между нами телепатическую связь много лет назад. Он знал, что мы уже никогда не будем вместе.
Владельцем художественного магазина был индиец с гладким, как луковица, лицом. Он мгновенно меня узнал.
— Мисси О’Тул! — воскликнул он. — Что вам угодно?
Он сжал перед собой ладони и смотрел на меня так, как будто я только вчера заглядывала к нему в магазин. Я ответила не сразу. Я подошла к резным статуям Вишну и Ганеши и провела кончиками пальцев по прохладной каменной голове слона.
— Мне нужны пастельные мелки, — прошептала я, — альбом и угольные карандаши.
Это вырвалось так непринужденно, как будто мне все еще было семнадцать лет.
Он принес все, что я попросила, и протянул мне мелки на выбор. Я взяла их из его рук благоговейно, как облатку на причастии. Что, если мои способности меня оставили? Я уже много лет не рисовала ничего серьезного.
— Можно я вас нарисую? — спросила я у индийца.
Он с довольным видом расположился между индийскими скульптурами Хранителя мироздания и Бога удачи.
— Лучше места и придумать нельзя, — сказал он. — Если не возражаете, мисси, я сяду здесь. Это очень хорошее место, просто замечательное место.