Забвению не подлежит
Шрифт:
— Это последняя фотография, где я заснят на передовой. Она мне очень дорога.
В жизни не забуду его решительное тогда: «Я еще встану на ноги!»
И он встал! Пусть на искусственные, сработанные умелыми руками мастера, но Симонайтис долго, упорно, изнурительно, иногда до изнеможения тренировался и в конце концов пошел. Он шагал сам, без посторонней помощи, вначале опираясь на трость. Это была его личная победа!
Весной 1977 года я подарил Симонайтису свои «Фронтовые записки». Он показывал мне тогда книги, переведенные им на литовский язык: «Дорогами испытаний» Б. Ямпольского, «Юность Ленина» Н. Ночволодова и Л. Резниченко, «От всего сердца» Е, Мальцева, «За власть Советов» В. Катаева и много других — более двадцати произведений!
— Это стало моим гражданским призванием, — с гордостью признался
Он скончался в 1979 году. Его называли литовским Маресьевым…
В середине апреля в политотделе дивизии я встретил писателя Йонаса Марцинкявичюса. Давненько не виделись, хотя служим в одной дивизии. Этот неутомимый весельчак, как всегда в хорошем расположении духа, рассказывал окружившим его офицерам какую-то смешную историю. Завидев меня, сразу посерьезнел, подошел, крепко пожал руку и спросил:
— Есть какие новости об Александре?
Я в ответ только покачал головой. Уже освобождена вся территория Литвы, а о брате и всей группе Адомаса никаких вестей…
Марцинкявичюс вспомнил, как он с братом и другими друзьями еще в мрачные годы фашистской диктатуры встречались в Каунасе:
— Александр играл тогда на пианино, а вся компания ему подпевала. Отличный был парень!
Последние слова он произнес так печально, словно Александра уже не было в живых.
Но я тогда никак не мог примириться с мыслью, что его нет. Все еще теплилась надежда, что брат жив: может, томится в каком-нибудь гитлеровском концлагере и не в состоянии дать о себе знать…
Что же случилось с моим братом, со всей группой?
…Первая оперативная группа ЦК Компартии Литвы из 10 человек 7 марта 1942 года вылетела с прифронтового аэродрома. Самолет взял курс на запад. В задачу группы входило наладить партийную работу и организовать широкое партизанское движение на оккупированной гитлеровцами литовской земле. Среди этих отважных людей были опытные, закаленные в борьбе коммунисты-подпольщики. Самым старшим по возрасту был в группе участник Великой Октябрьской социалистической революции в России и борьбы за установление Советской власти в Литве в 1918–1919 годах Пятрас Паярскис. Членами группы были: секретарь ЦК ЛКСМ Литвы Израэлис Ицковичюс известный в литовском революционном движении по партийной кличке Рихардас, секретарь Рокишкского уездного комитета Компартии Литвы Станисловас Шклерюс, бывший начальник Утенской уездной милиции в 1940–1941 годах Альфонсас Вильджюнас, первый секретарь Шяуляйского горкома партии Альтерис Клейрерис, секретарь Зарасайского уездного комитета КП Литвы Валерионас Моцкус, парторг Йонавской волости Миронас Войтенко и самый молодой в группе — коммунист Йонас Канопа. Радистом был назначен Александрас Яцовскис, а руководителем группы — секретарь ЦК КП Литвы Ицикас Мескупас-Адомас. Это был преданный борец партии, который в свои 35 лет уже прошел через горнило испытаний в каторжных тюрьмах фашистской Литвы и в застенках гитлеровского гестапо. Ни тюрьмы, ни изуверские пытки гестаповцев не сломили товарища Хартмана — такова была партийная кличка И. Мескупаса во время его работы по заданию партии в Германии, и она вполне отражала волевой характер этого стойкого революционера (Хартман — по-немецки твердый человек). Делегат Компартии Литвы на VII конгрессе Коминтерна, участник VI конгресса Коммунистического интернационала молодежи, член президиума Исполкома МОПРа, член Политбюро и Секретариата ЦК КП Литвы — таковы основные вехи его революционной деятельности во второй половине тридцатых годов.
Секретарь ЦК КП Литвы А. Снечкус так отзывался о деятельности И. Мескупаса в период после восстановления в 1940 году Советской власти в Литве: «Мы все восхищались его неутомимостью и трудоспособностью, чуткостью к трудящимся и в то же время принципиальностью и непримиримостью, когда надо было дать отпор попыткам классовых врагов поднять руку против трудящихся Литвы» [12] .
И. Мескупас-Адомас рвался во вражеский тыл на борьбу с фашистскими захватчиками. 27 сентября 1941 года он писал своим близким: «Каждый обязан принять активное участие в этой борьбе и внести в нее максимум того, что он может. Надо быть там, где можешь быть более всего полезным в борьбе против злейшего врага человечества — нацизма. Смерть не раз
12
Советская Литва, 1965, 23 мая.
13
Гитлеровская оккупация в Литве: Сборник статей. Вильнюс, 1966, с. 197–198.
В своем письме ЦК КП Литвы от 10 февраля 1942 года И. Мескупас-Адомас писал: «Необходимо принять все меры к тому, чтобы моя группа была направлена в Литву. Это особенно важно в настоящий момент, когда фронт приближается к Литве. Если в ближайшее время не удастся отправиться самолетом, то необходимо идти пешком» [14] .
Таков был руководитель группы.
…Самолет благополучно вернулся на свою базу, и летчик доложил о том, что все партизаны выпрыгнули с парашютами в заданном районе Литовской ССР.
14
Гитлеровская оккупация в Литве, с. 198.
Прошел день, второй, третий… пятый… десятый… Радисты штаба Литовского партизанского движения без устали вслушивались в эфир, денно и нощно настраивали приемники на нужную волну. Но рация Александра не отвечала. Группа как в воду канула…
Лишь через несколько лет после окончания войны в захваченных архивах гитлеровских оккупационных властей была обнаружена докладная записка бывшего начальника Биржайской уездной полиции своему начальству, датированная 14 марта 1942 года за № 1067, которая приоткрыла завесу над тайной исчезновения группы Адомаса.
…Самолет сбился с курса, и парашютисты приземлились не в окрестностях Рокишкиса, на севере Литвы, как это было предусмотрено, а на территории Латвийской ССР, где вблизи деревни Торкяле они неожиданно наткнулись на гитлеровцев. Во время боя погибли четыре члена группы. Остальным удалось достичь лесного массива севернее литовского города Биржай, где 13 марта в окрестностях деревни Смайляй они остановились на короткий привал: Однако предатель лесник Й. Даугис, выследив партизан, тут же сообщил о них в ближайший полицейский участок в местечке Нямунелис-Радвилишкис. Вооруженные пособники оккупантов вместе с подоспевшими из Биржая полицейскими окружили группу Адомаса. В неравном бою все партизаны погибли. Радиопередатчик, приемник и телеграфный ключ находились при одном из убитых. Шифра враг не обнаружил…
В 1954 году останки героев были перенесены в Вильнюс и захоронены на мемориальном Воинском кладбище.
Три года спустя мне позвонил заведующий приемной Президиума Верховного Совета Литовской ССР, бывший партизан Великой Отечественной войны Викторас Добровольскас:
— Яцовскис! Не хочешь ли взглянуть на убийцу твоего брата?
От неожиданности я онемел. «…Убийца брата… Убийца брата…» — зазвенело у меня в ушах. Сначала не мог даже осмыслить значение этих слов… В памяти воскресли обстоятельства гибели группы Адомаса… трагедия в Биржайской пуще… приговор военного трибунала четырем разоблаченным пособникам гитлеровцев… Один из них теперь в Вильнюсе, здесь же, одним этажом ниже, просит о помиловании… О чем я с ним буду говорить?..
— Нет, не хочу видеть убийцу брата…
С каждым апрельским днем 1945 года все больше чувствовалось приближение победоносного завершения Великой Отечественной войны. Почти ежедневно, а то и дважды в день мы слушали приказы Верховного Главнокомандующего, в которых перечислялись многочисленные названия освобожденных нашими войсками городов, крепостей, железнодорожных узлов, форсированных рек Германии, Австрии, Чехословакии, Венгрии. 23 апреля войска 1-го Украинского фронта ворвались с юга в Берлин и завязали бои в самом логове фашистского зверя, а 25 апреля Москва от имени Родины салютовала нашим доблестным воинам по случаю полного окружения Берлина. В тот же день в 13 часов 30 минут в районе города Торгау соединились советские и англо-американские войска.