Забытая ария бельканто
Шрифт:
– Что же ей, своих яблок мало? – Максим задумчиво взял из вазы крупное гладкое яблоко и поднес к носу. Зажмурился и принюхался – будто и впрямь запахло антоновкой. – У бабушки всегда урожай хороший. Был.
Садовник усмехнулся:
– Свои – это не то. Софья бедовая росла. Ей приключения по душе. Вся в отца.
– А что за браслет в показаниях?
– Браслет… – садовник отодвинул пустую тарелку. – Филипп Алисе на помолвку подарил. Сам сделал. Насколько я в украшениях ни бум-бум, а на это смотришь, и баб понимать начинаешь. – Он помолчал и добавил едва слышно: – За такую красоту и убить можно. Наверное. – Тряхнул головой, словно смахивая навязчивые мысли и встал. – Давай по одной. За деда твоего.
– Не буду! – Максим упрямо сдвинул брови и до боли сжал вилку. – Он нас бросил, а я пить за него?!
Садовник вздохнул:
– Молод ты еще старших судить. Думаешь, не понимаю, каково, когда только черное и белое видишь кругом?
– Может, дед и убил? – не унимался Максим. – В показаниях врач скорой написал, что бабушка деда прокляла и все про какие-то алмазы кричала.
– Мало ли что человеку за минуту до смерти причудится? Филипп винился мне, что не мог приехать раньше.
– Я пожалеть его должен?!
– Да ничего ты не должен, – Иван Семенович тяжело поднялся. – Пойду пленкой чеснок накрою.
Максим смотрел на сутулую спину садовника:
«Заколебал увиливать! Вижу ведь, что темнит! Разговор обрывает, утешает меня, как маленького «не волнуйся, разберемся!» – он вскочил и в сердцах выкинул остатки мяса в мусорное ведро под раковиной. Машинально перемыл посуду, заварил кофе, бухнув пять кусков рафинада, и уселся на диван у окна. – Он упертый, а я еще упрямее! – Сделал поспешный глоток и обжегся. – Черт! – Высунул язык и с шумом задышал, как собака в жару.
На поверхности кофе лопались мелкие пузырьки воздуха. Максим вспомнил уроки физики:
«Гидрофилы – это вещества, энергия притяжения которых к молекулам воды превышает энергию водородных связей. Вода растворяет сахар, потому что ее молекула намного проще молекулы сахара. Получается, Семеныч косит под простачка, а чуть я поднажму – уходит от ответа. Хорошо устроился! – от волнения Максим вскочил и принялся мерить кухню шагами. – Я найду к тебе подход! И на эмоции меня больше не поймаешь, старый хрыч!»
Максим выплеснул недопитый кофе в раковину, сполоснул кружку и ушел к себе в комнату. Достал бабкины письма, перечитал несколько раз и запихнул на дно чемодана.
«Как в колледже учили? “Искусный переговорщик всегда держит фокус на цели”. Моя – разобраться со всем этим безумием и свалить обратно в Лондон. И если надо стать пай-мальчиком и потерпеть бабкину любимицу, я готов».
Максим позвонил Виолетте. Она пролепетала, что приедет вечером. Максим чуть не обронил участливое «встретить?», но вовремя спохватился:
«К чему такая галантность, виконт британских островов? – в сознание зудела ревностная мыслишка: – Что в этой Юдановой такого, что бабка повелась? Поет классно. Окей. Мало ли в консерватории певичек?»
К полудню распогодилось. Яркое солнце в окружении свиты из перистых облаков заняло почетное место в зените. Садовник, в стеганной жилетке и надвинутой на лоб обтягивающей шапочке, перетаскивал из подсобки в теплицу ящики с высокой кустистой рассадой.
Максим решил пройтись по поселку. Переоделся в шерстяную водолазку. В узкий карман джоггеров с трудом запихнул телефон. Проверил, на месте ли кредитки. Вчера после визита в полицию заехали в банк. Максим с недоумением перечитывал выписку. Оказывается, бабка за три дня до смерти открыла счет на его имя.
«Будто знала, когда помрет! И на Семеныча генеральную доверенность на похороны оформила», – он закрыл комнату на ключ – осторожность не помешает. Через окно кухни проследил за садовником. Тот вскапывал землю под яблонями в глубине сада.
В холле Максим еще раз обшарил печку. Тщетно. Новых сюрпризов обнаружить не удалось. Мысли переметнулись на фотографию:
«Что за ночь? Предостережение? Или намек, что я темноты боюсь. А может… – он замер от осенившей догадки: – Призрак! Она знала о призраке! – Максим машинально протянул руку, чтобы повесить ложку для обуви на крючок, но промахнулся. Тишину холла пронзил звон металла.
Помахав садовнику, Максим вышел за ворота. Надвинул капюшон толстовки на глаза – не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал. Заливистый лай невидимых за высокими заборами собак провожал от дома к дому. Максим хмыкнул:
«По очереди вступают, словно по мановению дирижерской палочки. Полнолуние что ли так действует на них? Когда приехал, молчали, а тут разошлись. – Он быстро пересек улицу, свернул за угол, оставив позади здание детского сада, и оказался на центральной площади. – Да, изменился поселок. Почту обновили. Банки на каждом углу. Вместо продуктового – сетевой. Памятник Ленину будто меньше стал. Только бабульки перед рынком все также запасами с огородов торгуют».
Завибрировал телефон. Максим полез в карман, резко потянул двумя пальцами мобильник и не удержал, тот выскользнул и упал на асфальт.
– Черт! Матвеев. Нашел время звонить! – Максим сбросил вызов, с досадой разглядывая треснувшее защитное стекло. – Месяца не прошло, как купил». – Он завертел головой в поисках салона сотовой связи.
На торце торгового центра тускло светился рекламный баннер с надписью «Рай для вашего телефона». Перевернутая буква «р» висела на торчащих из стены проводах. Название словно подтверждало догадку Максима, что вряд ли тут он найдет приличный аксессуар.
«Зайду. Все равно выбирать не из чего в это дыре», – он поднялся на второй этаж и открыл дверь.
Его встретил мелодичный звон металлических подвесных трубочек. Вдоль стен стояли застекленные шкафы с подсветкой. На полках – модели телефонов.
– Is there anyone here? 13
Тишина.
Максим подошел к прилавку и перегнулся через витрину.
– Ну и сервис: заходи, кто хочешь, бери, что хочешь, – крутанул шляпку серебристого настольного звонка, и тут же, словно из-под земли, перед ним возникла полноватая розовощекая девушка.
13
Is there anyone here? – (англ.) – здесь есть кто-нибудь?