Забытое королевство
Шрифт:
— Познакомьтесь с баронессой и ее супругом, — произнес в этот момент Ху Вэй.
Женщина встала, улыбнулась и указала на место рядом с собой.
— Мы принадлежим к племени черных лису, — сказала она. — Это мой муж.
Я поклонился.
— Мы живем в замке на вершине вон той горы на другом берегу И-би (Янцзы), — сказала она, указывая в нужном направлении. — Живется нам в последнее время непросто. Эти собаки — дикие ицзу — напали на нас и сожгли в моей деревне три дома. К счастью, нам удалось от них отбиться. Я хотела сегодня взять с собой сыновей и дочерей, но они не смогли поехать — им пришлось остаться защищать замок, — продолжила она будничным тоном.
Я сел рядом с ней. Она предложила мне
— Это наше оружие, — сказала баронесса. — Приходится всегда держать его под рукой.
Она, конечно, была права. Только тут я понял, что деревня, в которой мы находимся, расположена прямо на границе печально известного Сяоляншаня, где кочуют беззаконные ицзу, грабя и сжигая мирные деревни. Однако черные лису не уступали им в боевитости и могли дать достойный отпор. Я задумался, что же настолько тесно связывает семью жениха и это благородное семейство, — скорее всего, решил я, тут не обошлось без торговли опиумом и оружием, но обсуждать это напрямую было бы немыслимо. Черные лису в оружии нуждались не меньше, чем черные ицзу, и у них был опиум, который с такой охотой покупали китайцы. Честный обмен — не грабеж; я подумал, что прочная дружба с этой опасной семейной парой наверняка основывалась именно на этом принципе.
Дворик — совсем небольшой — находился прямо под комнатой, в которой мы сидели.
— Пойдемте смотреть на танцы, — предложила баронесса. Я последовал за ней. Вокруг костра уже извивалась змееподобная цепочка из юношей и девушек. Здесь никто не пел: танцевали под музыку флейт и улуссе, на которых играли около дюжины мальчиков-горцев. Нежная, мелодичная музыка по ритму практически не отличалась от фокстрота.
— Давайте потанцуем! — предложила баронесса.
— Ритм мне знаком, но я не уверен, что помню все фигуры, — запротестовал я.
— Ничего страшного. Я вас научу, — сказала она, присоединяясь к танцующим. Я положил руки ей на плечи, и она повела меня в танце.
— Ай, вы наступили мне на ногу! — вскрикнула она, когда я оступился.
Я попросил прощения.
— Какое бесстыдство, — проворчала она себе под нос. — Видите вон ту женщину? Так и лезет к парню, которому она в бабки годится, — прибавила она, кивнув головой в сторону женщины в возрасте, фактически висевшей на шее у красивого мальчика-горца в одежде из шкур.
Жители этой деревни явно не стесняли себя условностями. Все флиртовали направо и налево; девушки танцевали, как в гипнотическом трансе, обхватив своих парней за талию и глядя на них как на богов преданными собачьими глазами. Флейты, трубы и улуссе взревели все вместе, и мальчики выбежали в центр двора, играя на своих инструментах и танцуя что-то вроде казацкого танца, высоко выбрасывая ноги, обутые в сандалии. За этим последовал другой танец, в точности похожий на биг-эпл; девушки налетели на юношей как маленькие фурии, и те вертели их в танце, пока не начали валиться с ног от усталости. Время было очень позднее, все много выпили. Я пожелал баронессе спокойной ночи, а она настаивала, чтобы я выбрался за реку к ним в гости — завтра они возвращались домой.
Наутро мы вышли их проводить. Барона с баронессой встречали три плота. Каждый плот был сделан из двадцати — тридцати надутых свиных кож, которые удерживала вместе хлипкая бамбуковая рама. Плоты подтащили настолько близко к деревне, насколько позволял поток. Баронесса с мужем легли на один из них, другие заняла их свита. Плоты направляли по течению обнаженные мужчины, плывшие по реке и поддерживавшие их одной рукой. Поток мчался с огромной скоростью, так что плоты вертелись и подпрыгивали на волнах, однако вскоре они достигли нужного места на противоположном берегу. Там путешественников уже поджидали слуги с лошадьми, и вскоре они начали подниматься по голому склону горы, направляясь к лесу, где располагался их замок.
Так выглядели свадьбы в Лицзяне и его окрестностях. Для девушек, большинство из которых не любили своих мужей, после свадьбы кончались золотые деньки, когда они, будучи незамужними, свободно гуляли с друзьями и подругами, танцевали и флиртовали с кем хотели. В Лицзяне романы между насийскими девушками и юношами никто, как правило, не осуждал, однако по отношению к чужакам люди испытывали совсем иные чувства. Неписаное правило гласило: «насийские девушки — для насийских юношей и больше ни для кого». Внутри одной народности дозволялось что угодно, однако если бы с насийской девушкой начал флиртовать миньцзя или китаец, это могло бы закончиться для юноши весьма печально — многие из них гибли от руки ревнивых насийских мужчин. Помню историю одного юного китайца, сбежавшего от японских властей и приехавшего в Лицзян заниматься торговлей. Ему понравилось, с какой непосредственностью местные девушки общались с мужчинами, и он начал ухаживать за хорошенькой девушкой-наси. Однако вскоре среди бела дня его окружили трое насийских мужчин, чьи лица были прикрыты платками. Они прострелили ему щеку со словами: «Это — только предупреждение. В следующий раз будем стрелять в сердце». Молодой человек поспешно покинул Лицзян.
Когда девушка становится замужней дамой, ей отрезают длинную косу, и с этого момента она должна непрерывно носить черный головной убор жены. Спит она в боковой комнатке первого этажа, и общаться со старыми подружками ей больше не дозволяется. Муж, как правило, ночует в гостиной. В дневное время его постель, застланная коврами, служит в качестве тахты. В отличие от Китая и других стран, здесь не знают двуспальных кроватей — муж и жена не спят по ночам вместе, и если бы вдруг соседи узнали о том, что кто-нибудь так поступает, пару ославили бы на всю деревню. Даже пукхаи (стеганые одеяла) всегда шьют на одного человека — двуспальными они не бывают. К друзьям это ограничение не относится: друзья мужского пола, оставаясь ночевать в гостях, всегда ложатся вместе с хозяином, по два-три человека в одной постели, а если компания большая, то все укладываются по двое — по трое на другие имеющиеся в доме кровати. Так же поступают и женщины, когда у них остаются на ночь подруги. Спят все совершенно голыми, причем спальню прогревают угольными жаровнями до невыносимой температуры. Самых везучих и почетных гостей в качестве особой привилегии укладывают спать в одной кровати с дедушкой.
Глава XIV
Другие лицзянские праздники
В тринадцатый день третьей луны, то есть приблизительно в конце марта — начале апреля, в Ли— цзяне проходил очень оживленный и веселый праздник специально для женщин, страдающих бесплодием или желающих произвести на свет побольше детей. У меня создалось впечатление, что лицзянские мужчины относились к этой благородной цели более чем сочувственно и участвовали в торжестве с намного большим пылом, чем женщины. Наиболее ярким моментом праздника было однодневное паломничество на вершину под названием Гуланъюй приблизительно в десяти километрах к востоку от города, где стоял небольшой храм — считалось, что молитва в этом храме действует наверняка. Лучше всего было достичь вершины в предрассветные минуты, чтобы насладиться видом первых лучей солнца, золотящих вершину и великолепную ледяную корону горы Сатцето.