Забытые-3: Хранители перемен
Шрифт:
– А вот это мы узнаем, когда память вернётся, – вздохнула Светла. – Я сейчас не могу даже путь Дивны проследить. Не знаю, выбралась ли она с родителями тогда из пределов, выжила ли… Но мы отвлеклись. Ты понял, Смел, да? От имён толку мало, если на память пишущих и говорящих легло то же проклятье. Имена предателей вычеркнули из памяти так, что их там и нет поди. Словно их никогда не существовало.
– Значит, есть что-то другое, – упорствовал дядя. – Иначе зачем из-за них убивать?
– Вот с этим соглашусь.
– И я тоже зачем-то пошёл именно за записями… – пробормотал Зим, щурясь
– Потому что это не ты был, – я держалась своего. – Потому что тебя вели чары. Не отпустил бы тебя Стужа на вольные хлеба – тебя, одного из немногих первых и удачных, на кого потратили силу помнящего. Мой наставитель Силен чётко сказал: ты – с благом Шамира, помнишь? А значит, ты появился тогда, когда это проклятое дело только начиналось и Шамир ещё не передумал.
– Забытые потеряли память, да? – знающий внимательно посмотрел на меня и задал один из своих противных вопросов: – А почему нынешние «недо-» с памятью получаются? Они даже свои прежние имена вспоминают. А я вот не могу. Если вы отказались помогать тогда и, само собой, не помогаете сейчас? А может, Забытые тоже прокляты? Тоже были под чарами?
Я вспомнила то, что видела в склепе: мёртвые глаза Потопа, мёртвые глаза Зноя…
– Потому что сейчас на Гиблой тропе очень много нашей силы, – ответил вместо меня дядя Смел. – Ты же помнишь, раньше мы умирали, когда хотели. То есть не слишком часто. И нашей силы везде было мало. А сейчас и Гиблая тропа много её впитала, и живой мир. Шамир до сих пор судорожно пристраивает нашу силу к летникам, и ещё не на одно поколение знающих хватит того, что выплеснулось во времена Забытых. Но это же мёртвая сила. Посмертная. Она не годится для полноценной жизни. И для полноценной памяти.
– Да и сами Забытые ещё опытами были, – добавила я. – Думается, Стужа сообразил, как делать «недо-» лишь тогда, когда ему Шамир невольно показал. Безлетные же знающие и хранят все знания мира. Они к ним ручьями стекаются сами по себе благодаря старым чарам. Даже если Шамир не хочет делиться – всё равно стекаются.
Ветер тихо и печально вздохнул.
Ну и наломал же ты дров…
– Скоро Алый, – предупредила Светла, и куколка, искря глазищами, высунулась из нагрудного кармашка. – Я ощущаю знакомый пепел. Будьте настороже.
Даже при однообразии дороги за интересными обсуждениями время быстро летит, да.
– Славна – кем она вам приходилась? – вспомнила я симпатичную искрящую.
Которая ненароком сказала очень правильные слова: дома искры с памятью общались чаще, чем друг с другом, да и друг с другом – в основном семьёй, обсуждая всё те же находки из всеобщей. И теперь – тоже. И, не столкнись я с миром людей, не задумалась бы, что это ненормально. Не совсем нормально. Такая «необщительная» жизнь всегда была нашей нормой. Привычкой. Традицией. Но – традиции ценны там, где их понимают и уважают. К людям с ними идти глупо. С людьми надо быть другими, хоть немного. И я обязательно обсужу этот вопрос со своими.
Интересно, а где Силена носит? Вот бы его после пределов отловить… и амулет-«имя» Ясена вернуть. Зной, поди, обрадуется пропаже.
– Славна – моя внучатая племянница по отцовской линии, – грустно ответила Светла. – Первый ребёнок, папина любимица. Когда я приезжала работать в гробницы, она всегда прибегала побыть рядом. Любопытная, как котёнок. Хорошая девочка. Очень.
– Извини… – пробормотала я.
– Ничего, – грустно улыбнулась искрящая. – Всем своя судьба отмерена. Я, видишь, тоже не слишком хорошо жизненный путь завершила. Но о себе-то я не жалею. Я многое успела сделать и долгий путь прошла. А вот деток… Деток до слёз жаль. Они же не виноваты. И кабы в честном бою, а не так, со спины…
Впереди затемнели обломки камней. Вблизи – мелкие, почти скрытые снегом и напоминающие сугробы, вдали – выше человеческого роста, со снежными шапками и выбеленные мелкой крошкой. Нелепые, уродливые и угрюмые на фоне безмятежной белизны бесконечной степи и под лучами смеющегося солнца. Жалкие и жуткие до дрожи, если вспомнить, чьи руки их сотворили.
– Это ещё не Алый, – предупредила Светла. – Это Яблочный – городок небольшой, трёхстенный. Алый – как раз следом за ним.
– Мы идём тропой Стужи, – пояснила я, встретив вопросительный взгляд Зима. – Говорят, от его чар лопался камень. Если в городе было мало старой крови, Забытый его просто вымораживал. И на его пути мы находили много целых городов вроде Лунного – помнишь? Целые, но замороженные. А если старой крови было много, мороз схватывал камень, и одного его прикосновения хватало, чтобы стереть город в пыль.
Знающий нахмурился, и я снова повторила:
– Это не ты уничтожил Приозёрный. Я слышала грохот и видела дым. И снег с пеплом. Уймись, совестливый ты наш. Снег – вероятно, твой, а вот пепел – нет. Или ты знаешь какие-нибудь сжигающие чары?
– Нет, – признал он. – И даже сочинить не получается.
– И не получится, – уверенно сообщила Светла. – Не то солнце. Совсем не то.
– Ну и всё, – подытожила я, понимая: это заткнёт невероятную совесть Зима ненадолго. То есть надо его отвлекать. Постоянно.
На дальний, самый высокий и длинный огрызок не то городской стены, не то стены дома, льдисто поблескивающий на солнце, села, сложив крылья, крупная белая птица. Склонив голову набок, она хитро прищурилась. Мы с Зимом переглянулись и наперегонки рванули на встречу с Шамиром. Да и по пути было – тропа упиралась в обломок, огибала его и исчезала за ним.
Я, конечно, добежала первой, опередив своего спутника на добрую сотню шагов. Подняла голову, ободрилась добродушным подмигиванием, нацепила на ладони «царапки» и шустро взобралась на обломок – пожалуй, всё-таки стены. Знающий, на бегу соорудив вьюжную лестницу, взобрался следом.
– И?.. – он огляделся.
Неподалёку, на маковке обломка поменьше, примостился Вьюж. Вёртка, доселе нырявшая из сугроба в сугроб и испещрившая снег кроличьими норками, замерла, наполовину высунувшись из новой.
Шамир снова распахнул крылья, и во все стороны брызнули белые перья. Мир враз накрыло снежной пеленой – ни зги не видно. Зим, стоящий в шаге от меня, превратился в размытую тёмную фигуру. Солнце исчезло за густыми снежными хлопьями.
– Тебе же нельзя чаровать!.. – выдохнула я испуганно.