Забытые чувства
Шрифт:
Мы добрались до дома в абсолютной тишине и на скорости почти триста километров в час. Эдда сразу же покинула машину, словно та вот-вот взорвется. Бьянка навеселе направилась к дому, перекинув Антонио ключи через капот, тот поймал их в воздухе, а затем открыл мне дверь и помог выйти.
Мне нужно было поговорить с отцом, так что я тут же направилась в его кабинет. Время было не сильно поздним, да и из-за болей, он долго не мог заснуть.
Прежде чем войти, я постучалась.
– Входи, Доминика. – раздается приглушенный голос, и я вхожу.
Отец сидит в своем кресле у камина и читает свой любимый роман.
– Как ты понял, что это я? – спрашиваю, прикрыв за собой дверь
Он закрывает книгу и откладывает ее в сторону, выглядя при этом довольно уставшим, будто не читал, а бежал марафон.
– Остальные знают, что меня лучше не беспокоить, пока я сам не позову.
– Даже Каллиста?
– Она в особенности.
На секунду тишина заполняет пространство между нами, но отец тут же обрывает ее.
– Как прошел прием?
– Тебе лучше спросить об этом Каллисту. – тихо отвечаю я, поправляя перчатки. – Думаю, ее версия будет отличаться от моей.
Отец хмурится. Тени от камина играют на его лице какую-то жуткую пьесу.
– Почему ты никогда не называла ее мамой?
Этот вопрос повергает меня в ступор, но ответ приходит сразу.
– Потому что она ей никогда не была.
Он не отрицает этого, но его взгляд становится каким-то отстраненным.
– Думаю, с Бернардо возникнут проблемы. – меняю тему, не желая говорить о своей мачехе.
– С чего ты взяла? – он снова смотрит на меня своими черными уставшими глазами.
Я решаю не вдаваться в подробности сегодняшнего инцидента и просто отвечаю:
– Разговаривала с его женой.
Его взгляд темнеет. Мне трудно прочесть выражение лица.
– Даже если и так, ты сможешь поставить его на место. – кивает он, скорее самому себе, нежели мне.
– Ты не хуже меня знаешь, что есть только один возможный способ поставить его на место.
И это убийство. Мне придется убить его за предательство, если он сделает хотя бы один неверный шаг в мою сторону.
– Я уже говорил тебе. Не смотря на то, что я уверен в их верности, каждый капо по-своему опасен. – он задумчиво потирает подбородок. – Именно поэтому тебе придется стать хуже их всех. Будь всегда на несколько шагов впереди. Как только кто-то из них почует твою кровь, они разорвут тебя на куски, а останки скормят твоим сестрам.
– Я не допущу этого. – заверяю его.
Не того, что меня разорвут, к этому я готова. Я не допущу того, чтобы моих сестер использовали против меня или вообще использовали.
Взгляд отца становится тяжелее и наполняется чем-то, очень похожим на гордость, которую я не замечала раньше. Отец никогда не позволял себе проявлять к нам чувства.
Сейчас я думаю, что не только нас сломал тот случай с Эддой. Отец почти потерял дочь. И видел единственный возможный способ не допустить этого повторно – научить нас защищаться. Теперь я это понимаю. Стремление защитить перевесило желание оградить от тьмы, которая отравляет наш мир.
– Хорошо. – коротко кивает он. – В таком случае, если тебе больше нечего мне сказать, можешь идти.
Я качаю головой, и уже стою в дверях, когда по какой-то неизвестной мне причине вдруг оборачиваюсь к нему и говорю:
– Спокойной ночи, отец.
Ответом мне служит тишина и изредка трескающийся камин. На улице лето, а он все равно разжигает его. Может, как и я, он по-своему ищет тепло?
Отец вновь открывает книгу и погружается в чтение своей любимой истории. Впервые я вижу его таким умиротворенным.
На пути к лестнице чувствую запах ванили, доносящийся из крыла, где находится кухня. Подозрение закрадывается в голову, и я решаю проверить. Свернув направо, двигаюсь дальше по коридору, затем снова направо, в другой коридор, который приводит прямо на кухню. Аромат усиливается, слышатся звуки горящего масла.
В приглушенном свете нескольких лампочек под потолком, Бьянка, все еще в своем розовом платье, но уже с пучком на голове жарит блины.
Я улыбаюсь шире, чем обычно.
– О чем думаешь? – тут же спрашиваю я.
Сестра слегка дергается от неожиданности, но потом снова сосредотачивается на блинах.
– Ни о чем. – рассеяно бросает она через плечо.
Я прохожу на кухню и сажусь за кухонный островок на барный стул.
– Бьянка, я знаю тебя двадцать лет. Мне правда нужно напоминать о том, что ты всегда готовишь что-нибудь сладкое, когда тебе нужно подумать?
Она поворачивает ко мне свое задумчивое лицо.
– Когда мне нужно подумать, я сажусь на мотоцикл.
– Нет. – возражаю, складывая руки в замок на столе. – Ты садишься на мотоцикл, когда думать не хочешь.
Полностью развернувшись со сковородкой в руках, она выкладывает блин на тарелку передо мной. Всего их около пяти, шести.
– Получается, большую часть времени я не думаю. – усмехается она.
Я не отвечаю. Тогда она возвращает сковороду на плиту, выключает ее и садится рядом со мной, придвигая тарелку к себе.
– Будешь? – предлагает она.
Я отрицательно качаю головой.
– Спасибо за то, что вступилась за меня. – бормочет сестра, сворачивая блин в конверт. – Не стоило этого делать.
Вместо того, чтобы убеждать ее в обратном, я спрашиваю:
– Почему?
– Потому что я того не стою. – равнодушно отвечает она, пожав плечами. – Все и так уже считают меня высокомерной шлюхой.
– Дело не в том, как тебя видят другие, а в том, какой ты сама себя видишь, Бьянка. Лично мне плевать на то, какая ты. Это не изменит того факта, что ты моя сестра. Так что повторю свой вопрос. О чем ты думаешь?