Забытые острова
Шрифт:
Насмотрелся на следы, устал от их чтения, бреду тихо к биваку и вдруг — на пыли еще отпечатки копыт. Теперь это не джейран, и не косуля, и не сайга. Кончики копытец округлы, смотрят носками в разные стороны. Немного похоже на следы домашней овцы. Но откуда здесь взяться ей? В этой дикой местности хватает волков, сразу же задерут. Шло же только два животных: одно крупнее, другое меньше. У того, кто крупнее, — копыта массивнее, шире, у другого — уже и нежнее. Первый — самец, второй — самка. Догадался, кому принадлежат следы! Их хозяин — обитатель ближайших каменистых горок, дикий баран-архар. Не ожидал его здесь встретить! Это животное стало очень редким, так как усиленно преследуется охотниками. Там же, где их нет или куда они заглядывают редко, как сюда,
На прощальной с Балхашем стоянке, вблизи устья реки Аягуз, случай подарил мне еще одну находку. Вдоль берега озера идут валы из гальки и щебня. Самый маленький и низкий, современный, находится вблизи воды. Большой — в сотне метров от озера. За ним еще более высокий вал. Теперь он высится над уровнем озера едва ли не на двадцать — тридцать метров, когда-то тоже был берегом. Этот вал — след процветавшего озера, великого древнего Балхаша, хотя, как уже было сказано в начале книги, нашли следы береговой террасы, возвышавшейся над извилистым уровнем на сто сорок метров.
Взглянув на два старых вала, я поразился. По ним близко друг к другу тянулись далеко к горизонту старые курганы. Они кончались на каменистых холмах, подступавших к пойме реки Аягуз несколькими крупными курганами. Курганов очень много, стал считать и сбился. Наверное, несколько сот. Целый некрополь какого-то давнего племени. Они избрали это красивое и необитаемое из-за соленой воды место. Курганы все одинаковые, лишь немногие чуть больше остальных.
Более часа я затратил, чтобы обойти эту цепочку курганов, немых свидетелей когда-то процветавшей жизни загадочных хозяев этой земли.
Курганы кончились. Можно поворачивать обратно к биваку. И вдруг вижу еще камни, уложенные кольцами, множество колец — больших, маленьких, совсем крошечных. Их давно полузанесло почвой, и только немногие отчетливо видны на поверхности. Кое-где некоторые камни отброшены в сторону. Территория внутри колец совершенно ровная, и будто нет здесь никакого захоронения, тем более в маленьких кольцах, диаметром один-два метра.
Два кольца имеют форму вычурной восьмерки, будто пара колец придвинулась друг к другу, соединившись прямой перегородкой. Другие два кольца — собственно, их кольцами назвать нельзя — будто спирали со входами. Для чего, почему, зачем?
К востоку от скопления находятся три самых крупных кольца. Одно из них двухконтурное. К западу от этого скопления высятся два обычных кургана из черных камней, каждый окружен двухконтурными кругами. Эти уже похожи на обыденные курганы саков.
Мне очень хочется нанести на план все это нагромождение захоронений. За работу с усердием берутся мои помощники, и два часа труда проходят незаметно. Вот он, план расположения магических колец!
Интересно бы проверить, какие в кольцах захоронения. Но мы не имеем ни права, ни времени предпринимать раскопки. Подобные кольца возводили племена так называемой андроновской культуры, европеоидным народом, предшествовавшим сакам.
Вот и пойма реки Аягуз. Когда-то она, полноводная, доходила до самого озера, и перебраться через нее было нелегко. Теперь же там, где был вначале мост, затем брод, течет едва заметный ручеек. Река Аягуз перегорожена несколькими плотинами, и воды ее разбираются на орошение полей.
За тем, что осталось от реки, расположена зеленая низина, раньше заливавшаяся вешними водами, а за нею маленькая станция Караташ, на которую мы въезжаем. Отсюда видна узенькая синяя полоска озера.
Прощай, Балхаш! Привыкли мы к его диким берегам, водному простору, шуму волн, набегающих на берег, крикам беспокойных чаек. Каково теперь будет нам на долгом обратном пути к дому без него в сухой пустыне среди посевов и поселений человека?
Пришло время расставаться с Балхашем. Его я часто посещал после войны. Тогда озеро было другим, его природа процветала…
Ныне на нем сказались изменения, произошедшие в природе, пожалуй, всего земного шара. Только одно двадцатое столетие принесло небывалый научно-технический прогресс, быстрый рост населения, усиленную эксплуатацию природных богатств и сопутствующее ей загрязнение окружающей среды отходами производства. Металлургические предприятия, промышленность, машины загрязняют воздух, пожирают кислород. Его количество ежегодно уменьшается на десять — двенадцать миллиардов тонн, углекислого газа возросло на десять — двенадцать процентов, разрушается защитная озоновая оболочка Земли. Различные выбросы в атмосферу загрязняют почву, сельскохозяйственные продукты, попадают в организм человека. В мире ежегодно теряется более миллиона квадратных километров плодородных земель, а за несколько последних десятилетий сельское хозяйство лишилось около девяти миллионов квадратных километров пахотной земли и пастбищ от ветровой и водной эрозий, засоления и иссушения. За историческое время планета потеряла около двух миллиардов гектаров земли, повсеместно происходит сокращение пахотной земли на душу населения. Важнейшая задача человечества — борьба с прогрессирующим истощением плодородия земли.
Моря, озера, реки загрязняются сточными водами. В прошлом десятилетии выброс сточных вод в год дошел до четырехсот пятидесяти кубических километров, для их обезвреживания затрачивалось шестьсот кубических километров, то есть сорок процентов всего годового стока пресных вод. Многие реки в промышленно развитых странах превратились в сточные канавы. Ядовитыми веществами, употребляемыми в сельском хозяйстве (гербициды, инсектициды), а также промышленными отходами отравляется вода. Нефть, проливающаяся в водоемы, губит водные организмы, затрудняет обмен воздуха с основным производителем кислорода планеты — морскими водорослями. Громадное количество воды стали потреблять промышленность и сельское хозяйство. Пресная вода становится дефицитом, и многие страны ощущают в ней острую нехватку.
Нависла угроза постепенного оскудения органической жизни и ее деградации из-за неразумной эксплуатации природных ресурсов. Обеднела растительность, вытесняемая монокультурами пахотных земель. Индикатором этого процесса может служить пчеловодство. Несмотря на поощрения, эта отрасль сельского хозяйства идет на убыль.
За последние десять тысячелетий человек уничтожил две трети лесов Земли. Сейчас леса сводятся со скоростью около двадцати гектаров в минуту: легкие Земли, чистильщики неба катастрофически тают, уничтожаются. А лес — это влага, влага — урожай, урожай — жизнь. Не случайно еще в начале нашей эры выдающийся государственный деятель, и писатель Древнего Рима Цицерон изрек, что люди, уничтожающие леса, — враги общества. Сейчас только одна Швеция успевает выращивать дерево взамен уничтоженного.
Повсеместно и быстрыми темпами происходит оскудение животного мира. Исчезло с лика Земли сто сорок видов птиц и сто десять видов зверей, под угрозой исчезновения находится сто видов птиц и около шестисот видов зверей. И каждый вид, потерянный человечеством, создан величайшим процессом многомиллионной эволюции органической жизни. Велико нравственное значение этих потерь, не менее значима и материальная их сторона. Она обнаружится в ближайшем будущем в том, в чем мы и не предполагаем сейчас. Так называемая любительская охота давно стала дорогим удовольствием, если не варварством. Птицам и зверям, так оживляющим и украшающим природу, без оздоровительного значения которой не может жить человек, попросту говоря, уже негде жить. Те, кто ведает, организует, управляет и истребляет зверей и птиц, не могут преодолеть застарелую инерцию и найти в себе здравый смысл, совесть и мужество признать вред и излишество этого развлечения.