Забытые пьесы 1920-1930-х годов
Шрифт:
ЛАРЕЧКИН. Значит, рабочие нас разнесут!
СОРОКИН. Почему разнесут?
ЛАРЕЧКИН. Дальше невозможно с неполадками… Сырье, угроза сокращения, жилищный вопрос… Только вы…
СОРОКИН. Голубчик! Я с сегодняшнего дня уже в командировке… но у меня вечером будет ваш директор Крымов. Я заслушаю его доклад и дам необходимые директивы…
ЛАРЕЧКИН. Крымову рабочие не доверяют… Парень выпивает.
СОРОКИН. А я по ссылке его знаю — преданный член партии,
ЛАРЕЧКИН. Был рабочим, а теперь хуже чиновника.
СОРОКИН. Ну, товарищ, представьте вашу резолюцию в трест Воронину. Он там с коммерческим директором Гарским детально разберется.
ЛАРЕЧКИН (настойчиво). Рабочим нужны вы, а не Воронин и не Гарский. Если вы к нам не поедете, я скажу прямо: будет нехорошо… Там ждут вас как высшего руководителя. Вы можете успокоить, разобраться, выслушать, снять Крымова…
СОРОКИН (раздраженно). Я не могу, голубчик! У меня до сорока фабрик, и если я везде буду успокаивать рабочих увольнением директоров…
ЛАРЕЧКИН (иронически). Тогда счастливо оставаться…
СОРОКИН. Ай-ай-ай! Как они любят к месту и не к месту демагогию пускать… С такими социализм строить…
СЕКРЕТАРЬ. Николай Алексеич…
СОРОКИН. Ну как, уплатил?
СЕКРЕТАРЬ. Нет, Николай Алексеич… вышло маленькое недоразумение…
СОРОКИН. Что — потерял мой партбилет?
СЕКРЕТАРЬ. Нет, в райкоме отобрали…
СОРОКИН. Как, отобрали? Кто отобрал?
СЕКРЕТАРЬ. Председатель Контрольной комиссии Глухарь…
СОРОКИН. Что за ерунда? Как он смел?! Глухарь?!
СЕКРЕТАРЬ. Да…
СОРОКИН. Это же безобразие!
СЕКРЕТАРЬ. Он говорит, если за целый год не уплачены членские взносы, партбилет недействителен.
СОРОКИН (взволнован). Но почему ты не звонил сюда?
СЕКРЕТАРЬ. Я звонил, Николай Алексеич… но трубка, видите, снята…
СОРОКИН. Час от часу не легче… Как же ты, такой сообразительный, товарищ Зернов, не мог догадаться, что партбилета никому нельзя отдавать?
СЕКРЕТАРЬ. Я не отдавал, Николай Алексеич. Партбилет лежал на столе, а этот взял его…
СОРОКИН (раздраженно). Ну, это не оправдание, товарищ Зернов.
СЕКРЕТАРЬ. Я употребил все, чтоб вырвать… Поднял там чуть не скандал…
СОРОКИН.
СЕКРЕТАРЬ. То есть как, Николай Алексеич?
СОРОКИН. Таких разгильдяев я иметь не желаю!
СЕКРЕТАРЬ. Но я не виноват, Николай Алексеич!
СОРОКИН (вне себя). Я, что ли, всучил Глухарю свой партбилет?! Можете уйти!
СЕКРЕТАРЬ (нерешительно). Я в местком обращусь, Николай Алексеевич.
СОРОКИН (твердо, но спокойно). Молодой человек! Я принял вас без всяких месткомов как родственника Тани. И уволю так же. «В местком…» За местком я боролся десятки лет… и меньше всего думал, что такие молодые человеки… будут грозить мне самому месткомом. Всего хорошего…
ТАНЯ (вслед секретарю). Коля! Подожди!
СОРОКИН. Таня, ты куда?
ТАНЯ. А вам какое дело? (Хочет уйти.)
СОРОКИН. Танюша! Брось глупости!.. Ты нетактично поступила, я понервничал… вот и все…
ТАНЯ. Я с вами жить не буду…
СОРОКИН. Почему?
ТАНЯ. Я ухожу к Шурке.
СОРОКИН (пораженный). К Шурке?
ТАНЯ. Да…
СОРОКИН. К Ниточкину?
ТАНЯ. Да. Вы меня довели до этого позора! Я сейчас беспомощна как никогда. Вы оторвали меня от моей маленькой работы, превратили в куклу для забавы дряхлого ребенка! А сейчас толкаете на улицу или в объятия партийного недоросля. Ну что ж. Так мне и надо. Я из чуждой для вас среды. Вы — коммунист из потомственных дворян, а я — дворянка беспартийная. Вы — вождь, а я — вошь. До свиданья. (Уходя.) До свиданья!..
СОРОКИН. Что это за чепуха?! (Вскрикивает.) Таня!.. Таня!.. Два слова…
Тогда я попрошу тебя о последнем одолжении. Будь сегодня вечером хозяйкой при гостях… Чтоб никто пока не знал о нашем этом…
[ТАНЯ. Вы скажите честно: почему вы не берете меня заграницу?
СОРОКИН. Я имею… директиву… Я…
ТАНЯ. Ну, тогда все ясно!..]