Забытые смертью

Нетесова Эльмира Анатольевна

— А почему я? Иль в Родниках никого нет подходящих?

— Ни одна не понравилась. Не по мне они. Что тебе говорить? Сама их видела. Ни одну в дом не привел бы, — соврал Левон.

— Я совсем не знаю вас.

— А что знать хочешь? Спроси. Я весь на виду, как на ладони. Где живу, где работаю, все ты видела. Чего опасаться меня? Ведь не зверь. Люблю я тебя, солнышко мое, — подошел к девчонке, стал перед нею на колени.

— Не надо, Лева, зачем? — подала она ему руки, требуя, чтобы встал.

— Моя? — взял руки Левон. Дуся покраснела. Но не отталкивала, не вырывала, не отказывала. — Девочка моя! Светлая моя! — притянул к себе Дусю, обнял за плечи. Та положила голову к нему на плечо. — Радость моя ненаглядная! — гладил он руки и плечи девушки. Дуся не вырывалась.

Боясь самого себя, уехал из деревни в сумерках. А на следующий день, едва минул полдень, снова в Заречье отправился. По глазам увидел — ждала Дуся. Обрадовалась ему. И Левон, закрыв за собою калитку, поцеловал девчонку в щеку.

Лишь через неделю насмелилась она провожать его на большак. А потом опять ждала. И Левон приезжал каждый день. Когда минул месяц, подал заявление в сельсовет. Регистрироваться решили. Левон уговорил деревенскую власть, и их с Дусей расписали в этот же день.

Они шли по улице за руку. Дуся не скрывала радости. В дом Левон внес ее на руках. Зацеловал девчонку. Та растерялась от ласк. Она робела под его осмелевшими руками, настырным взглядом. Левон был нетерпелив. Он не хотел и не мог ждать дольше.

— Подожди! Надо свадьбу справить, — просила девчонка.

— Конечно, справим. Но ты уже моя жена…

Дуся быстро привыкла к Левону. Знала все его привычки. С одним не могла смириться — с переездом в Родники. Жаль было расставаться с домом, садом. Еле уговорила Левона не продавать. И пустила в него на время дальнюю родню.

Целый год жили душа в душу. Не могли надышаться друг на друга. Отец, глядя на них, довольно улыбался. Дусю дочкой звал. Да и было за что. Как о родном о нем заботилась. А потом вдруг загрустила. Запросилась на работу. Хоть куда-нибудь, чтобы не сидеть без дела.

— Зачем тебе работа? Чего не хватает? Будет ребенок. С ним силы понадобятся. Береги здоровье! — уговаривал Левон.

Но Дуся свое заладила:

— Хоть недолго от кладбища отдохну. Трудно мне о бок с ним постоянно. Дай передышку, — просила она Левона.

И уговорила. Устроилась кассиршей в кинотеатре. Он каждый день встречал ее с работы. Он радовался, как дитя, тому, что его Дуся похорошела и расцвела. Левону весь поселок теперь завидовал. Через полтора года она родила дочь, как две капли воды похожую на Левона. Ее назвали Мананой. Так попросил Иосиф и предупредил, что, пока Дуся не родит внука, он на тот свет не уйдет.

Росла Манана. В доме Левона часто слышался смех. Дружно, счастливо жили люди. Словно всю жизнь провели под одной крышей. Но однажды простыла Дуся на работе. Воспаление легких признали врачи и положили в больницу. А через месяц она умерла…

Левон не верил в случившееся. Он стоял у постели жены, когда дежурный врач, тронув за плечо, сказал короткое:

— Крепитесь, Левон. Ваш отец… В общем, он в морге. Не пережил. Инсульт… Ну и учтите возраст… Не выдержало сердце. Спасти не смогли…

Левон и сам плохо помнил, как хоронил жену и отца. Они ушли из жизни слишком поспешно. У Дуси был сложный диагноз. Одно стало понятным: у женщины не выдержали легкие и сердце. Отец и вовсе ушел, не мучаясь. И только Мананка, не понимая случившегося, звала мать и деда. Капризничала. Не хотела спать одна.

Дуся… Ее портрет висел на стене. Левону казалось, что жена улыбается ему, привычно ласково.

Первое время Левон не находил себе места. Пришлось учиться стирать и готовить, мыть полы. Помощница была слишком маленькой. Ей самой покуда нужна была нянька.

Левон не разлучался с дочкой. Он повсюду носил ее с собой. И лишь через год стал водить в детсад.

Женщины с жалостью оглядывались на них. Но Левон никого не замечал: привести дочке мачеху не хотел.

Он боялся за каждый ее шаг. И успокоился, лишь когда Манана пошла в школу. Она росла доброй, работящей, умной и понимала Левона без слов.

Но однажды и она растерялась. Вернулась из школы, а отец за столом сидит. Лицо грустное. Перед ним письмо. Левон уже в который раз перечитывал его и все рассматривал фотографию парня, так похожего на него.

— Это твой брат, Манана. Егоркой его звать. Смотри, какой большой он стал! В мореходке учится. На штурмана. Смелый, наверное…

— А откуда он взялся? Почему никогда о нем не говорил?

— Маленькой ты была.

— Почему он не с нами?

— Зовут к себе. Насовсем. Его отчим ушел к другой женщине. Молодую нашел. А нам, видно, нужно вернуться к старой. Так-то оно надежнее. — Левон взялся перечитывать письмо:

«Я твой адрес узнала по розыску. Не обижайся. Ведь мне от тебя ничего не нужно. Но прошли годы, и Егорка стал совсем большим. Чем старше, тем больше похож на тебя. Этого уже невозможно было не увидеть. И муж тоже понял все. Когда Егору исполнилось десять лет, он ушел от нас к другой женщине, молодому специалисту-зоотехнику. Сказал мне, что хочет иметь родных детей. Я ему не мешала. Тем более что не беременела от него. Уже седьмой год живу одна. Егор во Владивостоке. Учится в мореходке, на штурмана, у него девушка имеется. Может, скоро дедом станешь, если в тебя пойдет.

Черкни хоть, как живешь. Семья, конечно, есть, дети. Счастлив ли ты? Остепенился ль? А то, если есть желание, приезжай к нам. Хотя бы в отпуск! Со всей семьей! Места хватит. Нам есть что вспомнить! За молодость не ругают! Ошибки в ней простительны. Потому что тогда мы были лучше, чем теперь. Ну, а не сможешь приехать иль не захочешь отвечать, пусть останется тебе в память фото и адрес сына. Он знает все. Он поймет тебя. Твоя в прошлом Софка..»

Манана радовалась всему. И прежде всего тому, что они никогда уже не станут жить рядом с кладбищем. Она с восторгом смотрела на самолет, не веря, что улетит на нем далеко-далеко. На другой край земли, где начинается утро.