Забытые в небе
Шрифт:
IX
– Зачем звал?
Егор озадаченно посмотрел на Яську. Куда девались озорная улыбка, ехидные подколки, шуточки – вроде манеры вместо приветствия запускать в макушку визави крупный орех?
– У тебя что-то стряслось?
– Не твоя забота. – огрызнулась девчонка. – Что надо, говори. Только скорее, у меня полно дел.
Они встретились в сквере перед ГЗ. Егор сидел на очищенной от ползучей растительности скамейке. Белка устроилась на цоколе памятника Ломоносову и болтала ножкой, обутой в мокасины
– Деловая какая… – ответил молодой человек и торопливо, предупреждая Яськино возмущение, продолжил:
– Собственно, я хотел отправить депешу Серёге. Возникло одно срочное дело, никак не могу его найти.
– Я тоже.
– Что – ты тоже?
– Тоже не могу. У меня пачка посланий для него, причём три – от Кубика-Рубика. Они, оказывается, о чём-то договорились, но Бич несколько дней назад исчез.
– Исчез? – Егор озадаченно посмотрел на белку. – А я-то думал, от почтовых белок в лесу спрятаться невозможно.
– Обычным людям – да. – кивнула девчонка. – А которые Лес чувствуют – те могут от нас закрыться. Друиды, к примеру, или аватарки. Некоторые из Пау-Вау тоже.
– И егеря?
Кивок – после крошечной паузы.
– Хочешь сказать, он нарочно от тебя закрылся?
Яська считалась доверенной почтовой белкой сообщества егерей. А уж доставлять послания Бичу и вовсе считала своей исключительной привилегией.
– Вот и я о чём! – голос её прозвучал неожиданно зло. – От меня закрылся! Понимаешь? От меня!
– А раньше такого не случалось?
– Было пару раз. – неохотно признала девчонка. – Давно ещё, когда мы только-только познакомились. Он тогда получил какой-то важнющий заказ, и нарочно не хотел выходить ни с кем на связь – боялся сорвать дело.
– Слушай… – Егор помялся. – Я понимаю, это ваши, беличьи секреты, но… вы в любом месте Леса можете разыскать адресата? Всегда?
Яська помедлила.
– На Ковре не можем. Ещё под землёй.
– Так может, он там сейчас?
Она пожала плечами.
– Может. А что у тебя за дело такое суперсрочное, не секрет?
– Да какой там секрет? Завелась, понимаешь, в ГЗ компашка молодых психов…
Выслушав рассказ о пропавшей дочке замкадного профессора, Яська задумалась.
– Вроде, наши девчонки о чём-то таком упоминали. Я-то мимо ушей пропустила – зачем? Но, если хочешь, могу уточнить.
– Конечно, хочу! – оживился Егор. Почтовые белки – свидетели серьёзные; мало что в Лесу ускользает от их внимания. Правда, делиться своими наблюдениями они обычно не спешат.
– Десять желудей! – хитро сощурилась Яська. – Нет, даже шестнадцать. И половину вперёд.
Разговор о привычных материях явно возвращал ей самообладание.
– А не жирно будет?
– В самый раз. Мне из-за тебя от других заказов придётся отказываться.
Егор крякнул и полез за пазуху.
Яська рассмеялась – звонко, серебристо, как в былые, безмятежные времена:
– Да пошутила я, пошутила! Так и
Она вскочила – белый кончик пышного, рыжего хвоста мазнул собеседника по лицу – и растаяла в кроне акации.
– Знаю я этого вашего Рара. – сказал Шапиро. – Года четыре назад я выбрался за МКАД, на одну научную конференцию – там и познакомились. Отличный специалист и как человек, вполне приличный. Хорошо, что ты взялся ему помочь. Да и девчонку жаль, пропадёт…
– Если уже не пропала. – согласился Егор. – Больше двух недель прошло, а о ней ни слуху, ни духу. Она ж не совсем новичок, вызвала бы почтовую белку, дала бы о себе знать. Даже если ногу сломала – беличьи колокольцы повсюду, найти их не проблема.
– Значит, всё-таки погибла?
– Всё за то, Яков Израилевич. Неприятно так говорить, но других вариантов я попросту не вижу. Район Краснопресненской набережной – не самые глухие места: с одной стороны река, с другой – пути МЦК. Подождать часа три-четыре, максимум, полсуток – и мимо обязательно проедет дрезина.
– Или лодка проплывёт.
– Или лодка. Или до Кутузовского дошла бы, если на другой стороне реки шлёпнулась. Там, конечно, бурелом, зато недалеко, всего метров триста. А уж на Кутузовском широкая тропа и челноки туда-сюда шастают.
– Могло отнести к Экспоцентру. – покачал головой завлаб. – Серёжа рассказывал: там сам чёрт ногу сломит, до самого Пресненского болота.
Егор наклонился к карте. На этот раз карта была правильная – схема погибшего мегаполиса, на которую не один год аккуратно наносили сотни и сотни пометок, отражающие изменения, случившиеся после Зелёного Прилива. Яков Израилевич дорожил картой не меньше, чем оригиналом своего «Определителя фауны Московского Леса».
– Если она упала в этом районе, – его палец очертил круг с центром в районе Краснопресненского парка, – то, скорее всего, даже на землю спуститься не сумела. Деревья там под сотню метров, в кронах – ни просвета. Если даже добралась до ствола, не свалилась, не разбилась, то в первую же ночь её сожрали бы пауки-птицееды. В третьем-четвёртом ярусах их полно, недаром белки избегают туда забираться…
Егор кивнул. Вертикальное пространство Леса традиционно делили на пять «ярусов». К первому относился подлесок, где царствовали кустарники и вьющаяся растительность, вроде лиан и плюща. Он распространялся не выше третьего этажа типовой панельной многоэтажки. Вторым считались кроны обычных деревьев, редко вытягивавшихся выше седьмого-восьмого этажей. На этой же высоте росли уже нижние ветви деревьев-гигантов; они образовывали третий ярус, от восьмого этажа до примерно двадцатого, и четвёртый, тянущийся ещё метров на тридцать вверх. Далее следовал пятый, верхний ярус – верхушки крон лесных титанов, самые высокие из которых бросали порой вызов «сталинским» высоткам.