Забытые в небе
Шрифт:
Или – просто опасался, что из подземных коридоров наверх вылезет что-нибудь похлеще давешней медведки?
Ослепительное голубое пламя вспыхнуло, отбрасывая на полукруглый свод прыгающие тени. Сергей вёл узким огненным лезвием по старому разрезу; через пару минут такой работы дверь скрипнула на ржавых петлях и приоткрылась примерно на полсантиметра. Металл по срезам светился оранжевым, на полу дотлевали кусочки окалины.
Его спасла чуйка – удержала в самый последний момент, когда он сомкнул пальцы на горячей ещё решётке и напряг мышцы, чтобы хорошенько рвануть на себя. Глаза, ослеплённые факелом автогена, не успели
Растяжка. И взрыватель наверняка поставлен на мгновенное срабатывание – приоткрой он дверь ещё чуть-чуть, и яйцо (на самом деле, универсальная противопехотная граната) лопнет, разлетится сотнями острых кусочков керамики.
«……кто бы ты ни был, парень, осторожности тебе не занимать. Как и безразличия к чужой жизни – растяжка-то поставлена никак не на медведку…»
Сергей прикинул – можно было дотянуться кусачками до проволоки или нашарить сквозь решётку предохранительную скобу или осторожно вывинтить взрыватель. Но решил не рисковать отцепил от рюкзака моток шнура, привязал к решётке и, пятясь, стал спускаться по лестнице в зал. Отошёл на десяток шагов вглубь тоннеля – и, намотав шнур на рукоятку пальмы, сильно, обеими руками, рванул.
Гулко грохнуло, зал затянуло клубами пыли, остро запахло сгоревшей взрывчаткой.
Покосившаяся решётчатая дверка висела на одной петле. Сергей пошарил лучом по стенам галереи – они все были в выщербинах от осколков. Да, дёрни он тогда посильнее нашпиговало бы, как гуся черносливом…
Егерь постоял немного и, ощупывая ступеньки рукоятью пальмы, двинулся вперёд.
Как он и ожидал, зал оказался служебным, подземным ярусом МИДовской высотки. Здесь до сих пор сохранились нанесённые по трафарету стрелы-указатели со зловещими надписями «Спуск в бомбоубежище». Сергею пришлось не меньше получаса проплутать в бесконечных коридорах, пока не набрёл на лестницу, выводящую наверх, в парадный холл. Лестницу тоже перекрывала решётка, на этот раз – не заваренная. Он опустился на корточки, тщательно осмотрел дверную коробку в поисках новых растяжек – и услышал надтреснутый, хорошо знакомый голос:
– Ба, кого я вижу? Старина Бич собственной персоной! А я-то гадаю, кто это дёрнул за мой дверной колокольчик?
Сергей поднялся, стараясь не делать резких движений. Перед ним стоял Седрик.
Выглядел сетунец неважно. С тех пор, как егерь видел его в последний раз – а было это во время той, памятной стычки, когда беглый сетунец возглавлял преследовавший их со Студентом отряд наёмников – Седрик осунулся, и облез и даже стоял как-то неловко – кособоко, оберегая неловко висящую левую руку. Охотничье ружьё-вертикалку с укороченными стволами, он держал одной рукой, зажав приклад под мышкой. Вторая рука неловко висела на тряпичной перевязи.
– Любуешься? – оскалился беглец, перехватив его взгляд. Работа твоего сопляка.
– Кость перебил? Плохо срослась?
Сердик кивнул.
– И этот, из Кремля, тебя такого красивого, на серьёзное дело подписал? Ты ведь тут по его наводке тут?
Сетунец пожал плечами.
– Старый конь борозды не испортит. Видать, очень уж радужно ему меня отрекомендовали: глава одной из сильнейших фракций Леса, то-сё… Почему-то ему требовался не просто исполнитель, а такой, чтоб стояла за ним сила. А о том, что меня… он замялся, – …словом, насчёт моих дел он не в курсе.
Сергей кивнул. Незадолго до роковой стычки, Седрика сместили с поста лидера Сетуньского Стана, который он занимал много лет подряд. После чего, отставленный глава Тинга бежал, прихватив с собой несколько единомышленников. Которых вскорости и угробил, всех до единого, ввязавшись в интригу, затеянную Золотыми Лесами.
– А кто отрекомендовал-то?
– Да были знакомые… – отмахнулся Седрик. – Уж не знаю теперь, благодарить их или наоборот…
– Вот даже как?
Сетунец помолчал.
– Ты, Бич, не думай, я на тебя зла не держу. – тихо сказал он после долгой паузы. – Ничего личного, только бизнес, как говорят замкадыши. Сумели вы нас тогда подловить – молодцы, а я, старый идиот, лопухнулся. Ребят только жаль.
– Жаль. Не ждал я, что воины Стана уподобятся тем, кого они поклялись истреблять.
Когда-то давно, ещё на заре существования своей общины, сетуньцы, подражая легендарным персонажам старинных книг и видеоигр, объявили своей главной задачей уничтожение монстров. К ним причислялись твари Чернолеса, порождения Щукинской Чересполосицы, и разнообразные страшилища, что время от времени объявлялись в разных уголках бывшего мегаполиса. И с тех пор снискали себе славу истребителей чудовищ и защитников мирных обитателей Леса – и дорожили этой репутацией до чрезвычайности. Егеря относились к ним скептически, но в прямые конфликты с обитателями Стана не вступали – наоборот, уважали их, как к смелых охотников и благородных воинов.
Седрик скривился, словно от зубной боли.
– Посмотрел бы я, как ты на моём месте… а, ладно, что тут говорить! Сам во всём виноват, сам и расплатился за всё. Ты, Бич, вот что мне скажи: как я понимаю, тебя тоже за кейсом сюда прислали?
– Тонкое наблюдение, клык на холодец…
– Нормально ответить не можешь?
– Уберёшь ружьё – отвечу. Я под прицелом не разговариваю.
Он уже понял, что стрелять Седрик не собирается. Во-первых, чуйка упорно молчала – как молчала с тех пор, как он чуть не напоролся на растяжку. А во-вторых, егерь видел глаза беглого сетуньца – полные затаённой боли и надежды, вспыхнувшей с его, Сергея, появлением.
Седрик опустил двустволку.
– Другое дело. Да, за ним. За кейсом то есть. Прислали. Кстати, этот тебе полкан тоже Константином представился?
– Угу. Ну что, пойдём тогда?
– Куда? – удивился Сергей.
– За чем прислали – за тем и пойдём. Думаешь, я тут груши околачивал?
XIII
Яков Израилевич снял очки и принялся протирать их большим клетчатым платком.
– …значит, в Башню Федерации?
– В восточную. – подтвердил Егор. – Примерно на уровне шестидесятого этажа. Белка, Яськина подруга как раз была неподалёку, её ждал адресат в Медицинском Саду. Она и видела. Говорит: параплан подхватило порывом ветра и зашвырнуло в древолианы, оплетающие небоскрёб. Хотела даже подняться, посмотреть, что случилось, но не смогла.
– Пауки-птицееды? – понимающе кивнул Шапиро.
– Да, а ещё эти, как их… резиновые…
– Гуттаперчевые. – поправил завлаб. – Да, они там тоже должны быть.
– Ещё какие-то особые черви. Яська называла их «олгой-хорхой». Ни разу про таких не слышал.
Яков Израилевич водрузил очки на нос и поглядел на лаборанта поверх стёкол. Как всегда в подобных случаях, лицо его приобрело добродушно-ироничное выражение – как у старенького доктора, относящегося к пациенту с симпатией, но не испытывающего иллюзий по поводу его умственных способностей.