Забытый - Москва
Шрифт:
– Попа нет, а монах один, странник, есть...
– Ну и ну! Чем же вам обычная жизнь не угодила? Работать лень!
– Лень... На дядю чужого. Узкоглазого...
– А-а... Впрочем, об этом потом поговорим. А сейчас - главное. Жить хотите?
– Хых! Кто ж жить не хочет...
– Хорошо. я вас не трону. Отпущу на все четыре стороны. И детишек отпущу. Но условие: вы приведете ко мне атамана. Это ведь тот, с топором верзила, что сбежал?
– Он.
– Ну вот. Он, поди, тут, за кустами прячется, да из лука нас выцеливает. Передайте, пусть выйдет. Не трону. Поговорить надо. Можно и других, если смелые. Но говорить буду с ним. И чтоб без глупостей! Если начнет пакостить, спалю его избу к чертовой матери с женой и детишками. А если вы пойдете, да не вернетесь, ваших детишек спалю. И остальных всех. Так что не вздумайте шутить. Эй, ребята, отведите мальцов в атаманов дом, а этих развяжите.
Дружинники утащили упиравшихся, орущих мальчишек, мужиков развязали. Те стояли, маялись, почесывались, будто ожидали еще чего-то.
– Чего вы? Не поняли? Идите! Я жду до вечера. Солнце на лес садится поджигаю избу.
– Эх, воевода! Мы тебе атамана приведем, а ты нас все одно под топор?!
– Я вам не просто воевода, а князь! И это мое княжеское слово. И вот крест святой, - Бобер перекрестился, - что не вру. Придется поверить. Ну, а не поверите... Тут тоже я от княжеского слова не отступлюсь: никого не пожалею! Так что лучше попробуйте. Не прогадаете. Тем более, что выбирать вам не из чего. Идите!
Мужики повернулись и пошли, тихо переговариваясь и сначала разводя, а потом и размахивая руками, азартно доказывая что-то друг другу.
– Может, последить за ними, - шепнул Бобру из-за плеча тысяцкий Михаил.
– Куда... Они на нас сейчас из-за каждого дерева смотрят. Схлопочешь стрелу в лоб, только и делов. Давай лучше поближе к центру поляны отойдем, и пленников туда. Чтобы стрелой ниоткуда удобно не было...
* * *
Сколь веревочка ни вейся,
Все равно укоротят...
В. Высоцкий.
Ждать пришлось не больше часа. Бобер, Михаил и дружинники, расположившиеся вокруг атамановой избы и запалившие четыре больших костра, увидели на дальнем конце поляны ватагу человек в двадцать. Разбойники рассыпались подальше друг от друга и не спешили приближаться. Лишь огромный атаман один пошел прямо к своему дому, поигрывая чудовищным топором как половником. Подошел, спокойно обвел взглядом поднявшихся навстречу четверых кольчужников:
– Ну, кто тут со мной говорить хотел?
Вперед шагнул самый, на взгляд атамана, невзрачный, ничем не выделявшийся в облачении и оружии, а ростом и комплекцией пожиже других:
– Я.
– И ты - князь?!
– Князь.
– Об чем же князю с разбойником толковать?
– Спросить хотел кое-что.
– Спросить?
– атаман ухмыльнулся криво.
– Ну спрашивай.
– Лес, места эти хорошо, видно, знаешь?
– Как свою ладонь, я тут вырос.
– А в чужом лесу быстро оглядишься?
– Умом и глазами Бог не обидел. Только ни к чему это мне.
– Не зарекайся, может, и к чему. Ты что же, всю жизнь собираешься так вот, ни за что, ни про что души христианские губить? Бога поминаешь, детишек имеешь, неужто ты и им свою долю готовишь? Если умом тебя Бог не обидел, не задумывался ли, что сколь веревочка ни вейся, а кончик найдется.
– Это не твое дело.
– Теперь, как видишь, и мое. Спета твоя песенка.
– Может, не совсем. Ты бы, князь, отпустил моих. А я бы твоих отпустил поздорову - ступайте с Богом. Что тебе в детишках наших? Такой грех на душу...
– Я детишек твоих не трону, коли сам не сподличаешь. Я вам слово дал. Но вот отпусти я их - и что будет?
Атаман помялся, потом проговорил нетвердо:
– Уходите, не тронем.
– Это вряд ли! Да и мне зачем сюда лезть было, если я так вот сейчас и уйду несолоно хлебавши?
– Чего ж тебе от нас надо?
– Мне надо разбой ваш прекратить. Либо ты идешь со мной и служишь мне и честным христианам, потом и кровью дела свои прежние искупая, либо я вас всех - к ногтю.
– Да... Обскакал ты нас, что ж... Но ведь такое только раз проходит. А разбежимся мы?
– Все равно переловлю. Не всех, может, но тогда уж сразу без разговоров на колы посажаю.
– На силу надеешься. Конечно... Будь у меня таких кольчужек с десяток, я б тебе показал колы...
– Ну так в чем же дело? Покажи. Давай с тобой один на один подеремся. Кто победит, тот и распорядится.
– Ххых...
– огорошенный атаман даже хохотнул, - скажешь тоже...
– Что, забоялся, что ль?
– Я?!! Да я ведь тебя... Я тебя на одну ладошку посажу, а другой хлоп! И все! ты что, князь, жалко тебя. А больше кольчужку твою жалко. Не починишь потом.
– Я могу и снять. Победишь - целую заберешь. Хоть и не налезет она на тебя, сыну подаришь.
– Ты что?!
– атаман занервничал.
– Ты правда, что ль, драться со мной вздумал?!
– Правда. Если не струсишь. Вижу, уже трусишь.
– Я?!!
– атаман покрутил топором, но оглянулся настороженно, вероятно ожидал какого-то подвоха от дружинников. Не мог же, в самом деле, такой маленький оспаривать место у такого большого!
– Ну что, бьешься?
– Я-то?..
– атаман облизнул губы, - Ладно, князь, коль не шутишь. Коль приспела тебе такая блажь. Только я по-мужицки, а ты - как знаешь.
– Ну а я по-княжески, не обессудь. Саня, принеси мне булаву покрепче. А щит поменьше и потолще, вон тот.
– Ты, брат, сбрендил что ли?!
– задышал в ухо Бобру Михаил Василич. Он ведь тебя ухлопает! И как нам тогда?!
– Миш, не бжи. Сейчас все увидишь.
Атаман оглянулся на своих, коротко страшно свистнул, махнул рукой, идите, мол, ближе. Разбойники осторожно приблизились.
– Эй, ребятки, тут князь поразвлечься решил, меня побить. Говорит, кто победит, тот командовать будет...