Забытый - Москва

Кожевников Владимир Григорьевич

– ...Вы. От татар хотите отбиваться, а со своими разбойниками справиться не можете. Я с хорошим отрядом к вам сюда ехал. По хорошей дороге, объезженной, обжитой. Но от самого Мурома по всему лесу свист. Напасть не решились, но уши все просвистели. Как же у вас тогда купцы путешествуют?

– Купцы больше водой, лесом редко кто.

– Да как же вы допускаете?! Или вы в своей земле не хозяева, коль купца охранить не можете?! Купца не охраните, он к вам и не приедет, а город, княжество без купца проживут разве?

– Живем не хуже других. И разбойников не больше, чем везде.

– Ну не скажи, Дмитрий Константиныч. Разве с Москвой сравнишь? Там, говорят, Калита еще шугать их начал, и до сих пор гоняют. Служба у тысяцкого Вельяминова специальная. Охотятся, ловят, а как поймают, башку с плеч без долгих разговоров. Так что в московских лесах свисту много меньше. Нету почти.

– Нам с Москвой тягаться трудно.

– Но как же вы все-таки по дорогам-то?

– А просто. Собираем в дорогу караван побольше, к нему охрану покрепче. И Бог милует.

– Да ведь это на осаду похоже! Ведь прежде, чем о татарах думать, надо из осады выкарабкаться. Утвердиться! своих всех в кулак взять! Сколько ж можно остерегаться да хорониться?! На таком месте город стоит, цены ему нет, а ты...

– Что - я?
– вскипел Дмитрий.

– Ты? Да я бы на твоем месте... Да за пару лет, если взяться, богаче Москвы можно стать и...
– и умолк.

Петр всю оставшуюся жизнь, когда вспоминал этот момент, мысленно хлестал себя по морде, потому что сейчас не удержался:

– Бодливой корове Бог рогов не дает...
– и был вознагражден таким взглядом, что когда погибал через много лет на Пьяне, отмахиваясь от придавивших его с трех сторон татар, не о папе с мамой вспомнил, не о детях и не о внуках, а об этом вот взгляде, и еще отчаянней замахал мечом.

Но Бобер мгновенно отвел взгляд, успокоился и, легонько прихлопнув по столу ладонью, сел:

– Ладно. Так ли, этак, с кого-то начинать надо.

– С кого же? С разбойников?
– скривился Константиныч.

– А чего особенного? Важно, чтобы воины начали и привыкли драться. А для этого и разбойники сойдут, и ушкуйники. Но!.. Начинать надо с начала.

– С начала?
– князь усмехнулся.
– Но ведь это уж больше сотни лет как началось.

– Да. Тут мы не успели. Но у нас других начал полно: кто? где? как? когда? И какими силами на нас прыгнет.

– Разведка?!
– оживился князь, в то время как Петр словно кол проглотил, сидел прямо и смотрел в одну точку у себя под ногами не в силах поднять глаз.

"Черт! Кажется, забылся я, перебрал. Жалко будет, если он сломается, Дмитрия мучат угрызения совести.
– Впрочем, если сломается, значит, слаб, значит, и воевода никудышний".

– Да, разведка. Какая она у вас, как устроена?

– Расскажи, Петр, - князь расправляет плечи: "Хоть тут краснеть не придется".

Петр, однако, ведет себя непонятно. Тяжко дышит, потеет лицом, тяжело опершись на стол руками, приподнимается, хрипит:

– Ох, князь, что-то замутило меня, ффу, дозволь на свежий воздух... и, качнувшись, - ахх! Назад на скамью и стал заваливаться на спину.

Внимательно следивший за ним Бобер вскочил, успел подхватить под руки, присел рядом, бережно уложил голову воеводы себе на колени:

– Ничего, ничего! Пройдет! Сейчас все пройдет, - и начал легонько обтирать ему лицо ладонью, как умывал, и стряхивать воображаемую воду с руки.

На четвертом взмахе Петр открыл глаза, прошептал:

– Где я?

– Ничего, ничего!.. Голова, видать, закружилась. Сейчас... успокаивающе бормотал Бобер, продолжая "умывать" воеводу, а Константиныч смотрел обалдело, приоткрыв рот: "Неужто?!! Неужто правду о нем болтают?! Что колдун!"

Петр поднялся, встряхнулся, сел прямо.

– Ты про разведку должен был рассказать, - подсказал Бобер.

– Да-да, разведка... что же это со мной?! В первый раз... ффу-у-у... Ну что разведка? Разведка как разведка: на всех дорогах кордоны, с мытниками вместе. От купцов вести получают и - мне... или князю. А еще отдельные сторожи, тайные, дальше мытников. По речным рубежам заставы, а с них в степь выезжают, присматривают. Мы через эти заставы постепенно всю дружину пропускаем, чтобы опыта поднабрались, пообтесались... Ухх!
– Петр наливает себе квасу и жадно пьет, аж течет по бороде.

– Хорошо. Ну а кто непосредственно-то, постоянно этим занимается? Они на каком у вас положении?

– Как на каком?! Все на одинаковом положении, никаких привилегий. Все по очереди занимаются, все сторожат.

– Так что, постоянных разведчиков у вас нет, что ли?!

– У нас все разведчики!

– А-а... Ну да. Сами сеем, сами пашем... Все - охотники, все - рыбаки, все - воины. И разведчики! Тогда понятно...
– Бобер уныло опускает голову.

"Опять недоволен, стервец!
– бесится не на шутку Константиныч. Какого ж х.. тебе надобно?!"

– Что тебя не устраивает, Дмитрий Михалыч?

– Прости, Дмитрий Константиныч, что я со своим уставом в чужой монастырь, так сказать, но раз уж ты меня пригласил, то выслушай. Разведка должна быть постоянной! Без всяких условий! Обязательно! Лучших следопытов, охотников, военных твоих разведчиков из дружины (они ведь есть, что лукавить, от этого никуда не деться), вообще самых шустрых и ушлых - в разведку. Добровольно! Такое кормление им дай, чтоб с охотой шли. Рвались чтобы! Чтобы о хлебе насущном не думали, сами не пахали, не сеяли. Вообще на уровень младших бояр! Некогда им ничем заниматься будет кроме разведки.