Зацепить 13-го
Шрифт:
Он стоял в нашем маленьком коридоре, держа в руке свернутую газету, и спрашивал, как прошел мой день, и это было пугающе.
— Ты что, оглохла? — заорал он, сердито глядя на меня. Белки его карих глаз налились кровью. — Я задал вопрос, девка.
От него разило виски — я мгновенно насторожилась и лихорадочно стала соображать.
Пособие он получает по четвергам.
Тяжелые дни.
Но не по вторникам.
Затем я вспомнила, какое сегодня число, и мысленно отругала себя за оплошность.
Сегодня первое марта.
И сегодня
День выплаты пособия на детей.
День, когда ирландское правительство ежемесячно выдает родителям деньги на каждого имеющегося ребенка.
Это означает сотни евро, просаженных в букмекерских конторах и пабах.
Это означает недели нужды и каторжного труда для нашей семьи из-за неспособности отца сдерживать себя.
Душа у меня ушла в пятки.
Пробормотав быстрый ответ, я вытащила ключ из входной двери, сунула в пальто и проскочила мимо рослой фигуры отца, думая взять из кухонного шкафа пачку печенья и побыстрее ретироваться в убежище своей комнаты.
Чувства были обострены до предела. Мозг работал на полных оборотах. Мне удалось добраться до кухни, но отец, словно дурной запах (в прямом и переносном смысле), последовал за мной.
Он привалился к дверному косяку и, сжимая в руке газету, заблокировал мне выход.
— Как дела в школе?
Я стояла к нему спиной, роясь среди пакетов с супом и банок с консервированной фасолью.
— Нормально, — ответила я.
— Нормально? — ехидно переспросил он. — Мы платим четыре тысячи евро в год за «нормально»?
Вот так-то.
Вот такой у меня папочка.
— Папа, все замечательно, — быстро добавила я. — У меня был продуктивный день.
— Продуктивный день? — передразнил он, разбавляя насмешливость жестокостью. — Нечего умничать со мной, девка.
— Я и не умничаю.
— И ты опоздала! — рявкнул он, пьяно комкая слова. — Какого дьявола ты опять опоздала?
— Опоздала на автобус, — испуганно выдавила я.
— Гребаные автобусы, — изрек родитель. — Гребаная частная школа. Ты, девка, сплошная заноза в заднице!
Моего ответа не требовалось, и я промолчала.
Он всегда называл меня девкой, словно моя принадлежность к женскому полу была чем-то оскорбительным. Иногда меня это задевало, но только не сегодня.
Я целиком была в режиме самозащиты, зная, что должна покинуть кухню без последствий, а для этого требовалось спокойно выслушивать отцовский бред, держать язык за зубами и молить Бога, чтобы отец оставил меня в покое.
— Девка, а ты знаешь, где твоя мать? — в той же манере спросил он.
И снова я не ответила.
Его слова не были вопросом.
Прежде чем ринуться в атаку, он накачивал меня информацией.
— Она надрывается ради тебя! — заорал отец. — Работает до изнеможения, потому что ты — маленькая избалованная дырка, которая считает себя лучше всех.
— Я не считаю себя лучше всех, — пробубнила я и тут же пожалела,
— Посмотри на себя, — язвительно сощурился отец, махнув рукой в мою сторону. — Ишь, вырядилась в пижонскую форму своей сраной частной школы. Домой являешься поздно. Думаешь, будто ты Божий дар. Отвечай, где шлялась? — спросил он, делая несколько нетвердых шагов в мою сторону. — Ты поэтому опять опоздала? Завела себе дружка?
Я отпрянула, но не посмела открыть рот в свою защиту.
В любом случае он бы мне не поверил.
Девять из десяти, что я бы сделала себе еще хуже.
И десять из десяти, что в результате моя щека полыхнула бы от пощечины.
— Так ведь? Отираешься с одним из этих гладеньких придурков-регбистов в твоем драгоценном Томмене. Как же, у них же полным-полно папочкиных денег, — продолжал насмехаться он. — Раздвигаешь ноги, как грязная маленькая шлюха! Да ты и есть такая!
— Папа, у меня нет никаких дружков, — сдавленно ответила я.
Он замахнулся и ударил меня по лицу газетой.
— Не ври мне, девка!
— Я не вру, — всхлипнула я, держась за покрасневшую щеку.
Возможно, удар свернутой газетой по лицу не выглядит серьезным, но, когда человек, наносящий удар, весит втрое больше тебя, это больно.
— Говори, что это? — потребовал отец. Он развернул и быстро пролистал газету, добравшись до спортивного раздела. — А тут кто? Отвечай!
Смахнув слезы, я взглянула на газетную страницу; туда, где замер отцовский палец, и у меня заледенела кровь.
На снимке я стояла во всей красе и улыбаясь глупому фотографу. Джонни обнимал меня за талию. Мы оба улыбались. Аппарат запечатлел даже мои раскрасневшиеся щеки.
Я не думала о том, почему эту фотографию напечатали в самой крупной газете Ирландии, потому что оцепенела от ужаса.
Я была настолько испугана, что чувствовала вкус страха.
Шаннон, тебе не жить.
Сегодня он тебя убьет.
— Это капитан школьной команды по регби, — торопливо заговорила я, стараясь придумать убедительное вранье и избежать дальнейшего рукоприкладства. В том, что оно последует, я ничуть не сомневалась. — Они выиграли какой-то важный матч, — частила я, отчаянно цепляясь за соломинку. — Мистер Туми, наш директор, попросил нас выйти для фотографии с этим парнем… Я его вообще не знаю. Папа, клянусь.
Я сознавала, что должна была бы предусмотреть следующий ход отца, поскольку за годы он довел издевательства надо мной до совершенства, но, когда он схватил меня за горло и ударил о стенку холодильника, это застигло меня врасплох.
— Брешешь, — шипел отец, сдавливая мне горло.
— Я… не… — хрипела я, царапая ему руки. — Папа… пожалуйста… я не могу… дышать.
Послышался звук открываемой двери, которая быстро закрылась.
Отец отпустил мое горло, и от облегчения я едва не сползла на пол.