Зачарованное сердце
Шрифт:
— Можете спросить.
— Хорошо. Так что было после?
— Ничего выдающегося. Она была старовата для меня. Семнадцать или восемнадцать лет. Зато я понял, что воздержание и я вещи несовместимые.
— А сколько же лет было вам?
— Точно не помню. По-моему, около восьми.
— Восьми, — кивнув, повторила она. — Моему приятелю, который первым показал мне разницу между мальчиками и девочками, тоже было восемь.
— Серьезно? Расскажите.
Обычно Лора была очень сдержанна, когда разговор касался ее личной жизни. Но с Сидом было так легко говорить, что
— Значит, вы встретили его, когда вам был двадцать один год? — спросил Сид, похрустывая третьим тостом.
Они уютно расположились на плетеных стульях возле белой сверкающей стойки бара в кухне.
— Да, это было мое первое путешествие через океан и вообще за границу. Я была в Париже и остановилась в одном из отвратительных дешевых отелей. Во время экскурсии на Эйфелеву башню у меня украли кошелек, я плакала на скамейке в парке, и ко мне вдруг подошел красивый мужчина и дал носовой платок.
— Безнравственная девица, позволившая смазливому прохожему подцепить себя подобным образом!
— Никто меня не «подцеплял»! Роджер был настоящий джентльмен.
— В самом деле? Имеете в виду, что он не соблазнил вас в тот же вечер? В Париже?!
— Ну... нет...
— Я поступил бы именно так.
Лора покраснела и наклонила лицо над кружкой.
— Не сомневаюсь, что вы уложили в постель половину женского населения Парижа, когда были там.
— Ничего подобного. У вас обо мне ложное представление, Лора. Как и у вашего брата.
— Я так не думаю. Во всяком случае, не в том, что касается женщин.
Сид поморщился и вздохнул.
— Я пойду, поставлю мотоцикл в гараж. А потом вы мне покажете комнату для гостей. — Он быстро вышел из кухни.
Лора остановившимся взглядом смотрела ему вслед и пыталась понять причину его стремительного ухода. Что она такого сказала? Не мог же он обидеться на то, что она заговорила о его донжуанском поведении? Он сам признавался, что никогда не влюбляется и ложится с женщинами в постель без всяких обещаний.
Лора пришла в смятение. Неужели она влюбилась в него? За такое короткое время? Она опять была смешна и наивна!
Потрясающий секс — это, конечно, хорошо. Но, как мать Рони, Лора нуждалась в человеке, который станет заботиться о ней и о мальчике, любить их, и эта любовь будет крепкой и постоянной.
Сид не был таким человеком. Он словно случайный корабль в ночи. И, пожалуй, лучше уже сейчас сказать ему, чтобы он ушел...
Возвращение Сида с рюкзаком в руках прервало размышления Лоры. Она только взглянула на его уже улыбающееся лицо и поняла, что не сможет прогнать его. Она хочет, чтобы он остался.
Она хочет его.
12
Они ехали в госпиталь. Сид за рулем, Лора рядом с ним, Рони
С того момента, как малыш проснулся и обнаружил около себя Сида, он вел себя так хорошо, что Лоре даже не верилось. Она в очередной раз была потрясена тем, насколько компетентно Сид вел себя с ее сыном. Он умело сочетал мягкую манеру обращения с непреклонной твердостью, когда это было необходимо.
Рони прекрасно реагировал на такое воспитание. Он усвоил, кто в этой ситуации главный, и даже не пытался добиться преимущества, что постоянно проделывал с Лорой.
Теперь она понимала, как сама способствовала появлению у Рони привычки плакать и капризничать целыми днями. Она попросту брала его на руки всякий раз, как он начинал хныкать, даже если с ним все было в порядке. Будучи сообразительным мальчиком, Рони быстро понял, что мама сразу прибегает на его крик. Возможно, для него это была игра, но нервы Лоры были измотаны, а у ее сына постепенно вырабатывалась определенная манера поведения с элементами эгоцентризма.
— Где, собственно, вы приобрели такой опыт в воспитании детей, Сид? — спросила Лора, когда они остановились у светофора. — Я имею в виду, вы сами понимаете, что не выглядите как воспитатель.
— Внешность обманчива, — небрежно ответил он. — Я ведь не всегда водил мотоцикл да бродил по свету. Я был профессиональным музыкантом, работал по вечерам, а днем присматривал за ребенком.
— Профессиональным музыкантом? Вы играли на фортепиано?
— Да.
— В джазе?
— Нет, в симфоническом оркестре. Я выступал и соло, за это платили намного больше, но все равно недостаточно.
— Да, я слышала, музыкантам очень трудно зарабатывать на жизнь.
— Так и есть.
— Так вы днем сидели с ребенком, чтобы свести концы с концами?
— Ммм. Можно сказать и так.
— С девочкой или мальчиком?
— Что?
— Вы присматривали за девочкой или за мальчиком?
— За девочкой. А кстати, Лора, — спросил Сид, трогая машину и набирая скорость. — С родителями Роджера все в порядке? Почему так получилось, что они не помогают вам заботиться о Рони?
— О... — Лора была ошарашена внезапной сменой темы разговора и молчала, не зная, что ответить. Сказать ему, что Рони не сын Роджера, значило вызвать в свой адрес массу щекотливых вопросов, ни на один из которых ей не хотелось отвечать. К счастью, у нее была возможность правдоподобно ответить на вполне закономерный вопрос Сида, не прибегая к открытой лжи. — Они... э... они живут в Австралии.
— Понятно. Что ж, это далековато. Жаль, что они не живут в Веллингтоне.
— Ммм... — уклончиво промычала Лора.
— Ммм, — эхом прозвучало с заднего сиденья.
Лора повернула голову и обнаружила, что Рони улыбается во весь свой беззубый рот.
— Ма-ма, — сказала ему Лора. — Ма-ма. Ма-ма. Ма-ма.
— Мам. — Повторил Рони. — Мам. Мам. Мам.
Лора схватила Сида за руку и сильно сжала.
— Вы слышали?! О мой бог, вы это слышали?! Он говорит! Рони говорит! Он сказал «мама»! Его первое слово «мама»! — Ее глаза наполнились слезами.