Зачем цветет лори
Шрифт:
— Сколько слов… — протянул он, — почему же ты такая упрямая?
Он протянул руку и позвонил в маленький колокольчик, который оставил прислужник. Через пару минут парень заглянул в дверь.
— Принести что-то еще, госпожа? — спросил он.
Лавьер поманил его пальцем, откинулся на спинку стула, глядя прислужнику в глаза. Тот сделал два шага и упал на колени, закричал от невыносимой боли, что взорвалась внутри него. Одним движением, не задумываясь, Оникс вскочила и оттолкнула парня,
Нутро обожгло болью столь сильной, что она ослепла и оглохла, утратила все чувства и ориентиры в этом мире. Не осталось ничего, кроме испепеляющей муки, смертельной агонии! Это был настоящий архар…
Оникс не сразу осознала, что лежит на руках аида, который сидит на полу.
— Пошел вон, — бросил он пришедшему в себя прислужнику и тот, шатаясь, вскочил и выбежал, не понимая, что произошло.
Оникс открыла глаза, в которых все еще плескалась боль, и Лавьер сжал зубы.
— Уйди, пожалуйста… — прошептала она.
Он прижал ее крепче, провел рукой по светлым волосам, с удивлением ощущая внутри себя… что? Лавьер не понимал. Странное чувство. Он сам не понял, почему бросился к ней, когда она закричала и упала, когда все ее тело выгнулась от взгляда темноты.
— Ты должна слушаться, раяна, — тихо сказал он, снова и снова проводя ладонью по ее волосам. Порой ему казалось, что он чувствует гладкость ее волос даже сквозь перчатку. Оникс лежала на его руках и смотрела в лицо мужчины. В ее глазах он видел отвращение.
И не понимал, почему ему больно. Может, раяна тоже обладает даром тьмы? Способна взглядом причинять боль?
Как странно.
Упоительно пах лори.
Потом аид встал, поднял Оникс на руки и отнес в кровать. И ушел. Утром они уехали.
Прислужница гостиного дома, что пришла перестилать постель в комнату одного из сумеречных псов, уже около часа сидела, забыв про уборку, и рассматривала дивные шелковые одежды, что остались в комнате. Голубое платье, достойное принцессы, чулочки…Только жаль, что легкая нижняя сорочка оказалась разорвана, сверху донизу.
Следующие несколько дней как-то стерлись из памяти Оникс. Когда-то ей казалось, что путешествовать — это здорово. Оказалось, это весьма утомительно, одинаковые пейзажи, гостиные дома и постоялые дворы. Уходящее время. Каждый день, каждое пройденное лошадью лье, приближало Оникс к смерти.
Она не знала, что делать, не знала как сбежать, и чувствовала, что с каждым часом все больше погружается в пучину паники. Глаза псов не отпускали ее ни на минуту, следили за каждым ее шагом. Они пугали ее. При ней мужчины почти не разговаривали. На привалах она уходила в лес, каждый раз пробуя на прочность свой аркан, и каждый раз с тоской убеждаясь, прочный. Смертельно прочный.
Единственная радость, аид ее не трогал. Оникс даже не знала, радоваться такому повороту или пугаться, в ожидании худшего?
Еще девушке показалось, что их компания не просто следует в Град, а имеет какую-то цель, отличную от доставки раяны владыке. Впервые она задумалась о том, как именно аид получил ту рану, что привела его в обитель. В бою? Каком? Почему он был один, без своих верных псов? Что делал в их глуши, далеко на севере?
Не то, чтобы эти мысли сильно занимали ее, но Оникс хваталась за любую возможность, во-первых, думать, а не поддаваться унынию, а во-вторых, любая ниточка, любая зацепка может стать ее дорогой к спасению.
Оникс выросла там, где остальные умирают, и это сильно способствовало оптимистичному взгляду на жизнь.
Несмотря на то, что двигались они с севера на юг, порой Оникс казалось, что все наоборот. Когда они выезжали из обители, леса лишь мягко золотились, а воздух был по-летнему теплым. Однако, с каждым днем их путешествия, становилось прохладнее, и девушке казалось, что с тяжелых свинцовых туч вот — вот повалит снег.
Сегодня погода выдалась особенно мерзкой, похолодало так резко, что на все еще зеленной траве кое-где лежала изморозь. И девушка мерзла, несмотря на то, что была укутана в меховой плащ. Она тряслась и мечтала поскорее добраться до какого — нибудь поселения, выпить горячий травяной настой и залезть под одеяло. Сегодня ее даже не страшили мысли о будущем, больше волновало настоящее, а именно холод, что пробирал до костей.
Она не поняла, почему они остановились, подняла голову, выглядывая из глубины капюшона. Одним движением Лавьер подхватил ее и усадил в седло перед собой.
— Не дергайся, — сказал он, плотнее укутывая ее в плащ и прижимая к своей груди. Оникс затихла. Спорить с аидом было бессмысленно, к тому же у нее так замерзли руки держать поводья, что спрятать их под плащ было в радость. Девушка не задумывалась над мотивами его поступков. Зачем? Понять их она не могла.
Она просто откинула голову и закрыла глаза, чувствуя, как обволакивает ее тепло мужского тела. Греться о тело своего мучителя было странно, но Оникс воспринимала это так же, как снимала одежду с умирающих путников, с позиции практицизма. Если это помогает выжить, да будет так.
Остановились на ночлег в добротном гостевом доме. Приехали к поселению уже в темноте, и Оникс не особо разглядела городок. К тому же все они были похожи, от городских ворот из тесаных бревен, до постоялых дворов.
Лавьер кинул поводья прислужнику и спустился, держа девушку на руках.
— Я сама могу ходить, — огрызнулась она.
Удивилась, что мужчина отпустил и даже отвернулся. От ужина Оникс отказалась и сразу ушла в комнату, что ей выделили, не замечая, как тяжело аид смотрит ей вслед.
Лавьер все еще чувствовал легкую тяжесть ее тела на своих руках. Пересадить ее к себе в седло было не слишком умным решением. Несколько часов скачки с ощущением ее тела в такой близости…Он сидел за столом, а внутренний хронометр отсчитывал минуты.