Зачем цветет лори
Шрифт:
Потом она осторожно освободилась из его объятий, слезла с кровати и пошла за ширму, где стояла кадушка с водой.
Аид проводил ее взглядом. На узкой спине девушки чуть дрожал черный рисунок. Он сжал зубы. Черный. Конечно, черный. Неужели, он все еще на что — то надеется?
Глупец…
Оникс чувствовала его взгляд и кусала губы. Почему-то ей казалось, что они прощаются.
Лавьер в этом даже не сомневался. У него всегда было отменное чутье. Только в последние месяцы оно отказало, после того, как он встретил раяну. Впрочем, аид не жалел. Ему вообще это было несвойственно, сожалеть о чем — либо.
Но до развилки, где Оникс должна была свернуть, они не доехали. Потому что, когда Лавьер и Оникс вышли из комнаты и пошли в нижний зал, аид вдруг насторожился и быстро задвинул раяну себе за спину.
— Стой здесь, — резко сказал он и осторожно двинулся вперед. Оружие сумеречные у него не забрали, на удивление, видимо, опасались связываться с верховным, который неизвестно чем насолил императору.
Но аид почувствовал внизу еще одного пса, одного из советников, который весьма близко общался с Барнеттом Шелом.
Запах крови не обманул аида, внизу их ждали, и Оникс, выглянувшая через плечо Рана увидела того самого незнакомца, с пустыми глазами.
— Ран Лавьер, — без эмоций сказал темный, — или вам больше нравится имя Каяр, верховный? Вы обвиняетесь в предательстве и покушениях на жизнь повелителя, а также в измене империи и организации заговора против престола. Уберите оружие, верховный, здесь четыре десятка стражей, даже вам против них не выстоять. К тому же, вы ранены, — мужчина перевел взгляд на Оникс, — раяну сопроводить в Град для допроса и приведения в исполнение закона.
Аид молчал, пока сумеречный говорил, никак не реагируя на его слова, быстро осмотрел помещение, оценил расположение дверей и окон. Стражи подобрались, все еще колеблясь.
— Верховный, уберите оружие, — повторил сумеречный.
Лавьер чуть повернул голову.
— Оникс, ты все помнишь, что я тебе сказал? — тихо спросил он. Девушка кивнула. Он на миг прикрыл глаза, а потом открыл, одним движением перетек в сторону, и ближайший страж упал, хрипя. И почти следом- второй, так быстро, что тренированные сумеречные даже не успели отреагировать.
Но уже через миг, опомнились и кинулись на аида, пытаясь достать его сталью. Но он двигался так быстро, что пока ни один клинок его не коснулся, и медленно продвигался в сторону, противоположную двери, туда, где за занавесями скрывался второй выход. Лавьер двигался, понимая, что дойти до него нужно как можно скорее, потому что целый взвод против него одного это, правда, многовато… Но, возможно, это даст раяне время…
Рана в боку снова открылась, но Лавьер уже не обращал на это внимания.
— Туда, Оникс, — быстро обернувшись, сказал он. Девушка стояла между ним и стеной, в синих глазах отражался свет желтых огней факелов.
—Иди, — резко бросил Лавьер, встречая сразу двух стражей. Нет, не двух. Сумеречные, оценив мастерство верховного, бросились на него сразу десятком. Оникс скользнула к занавескам, но вдруг замерла и обернулась.
Черная сталь мелькнула в воздухе, словно стремительная птица, и беззвучно вошла в грудь раяны. Она даже не увидела, кто послал в полет кинжал. Мгновение девушка смотрела удивленно на кровь, окрасившую белую рубашку, а потом упала, успев увидеть зеленые глаза аида, в которых заворачивался смерч. И подумала, что и сейчас, в свой самый последний миг, его глаза, последнее, что она видит…
Ран Лавьер увидел, как упала Оникс, и смертельная тьма взорвалась внутри него. Своих противников он просто смял в одно мгновение, и сумеречные псы отхлынули, с ужасом глядя на верховного. Но аид их уже не видел. Все его тело, вся сущность рвалась туда, где лежало тонкое тело девушки. Сумеречные не пускали его, мешали и аид бросил клинок и раскрыл ладони, освобождая силу.
Аид и сам не знал пределов своего дара и сейчас не задумывался об этом. Он просто шел вперед, видя, как падают вокруг него стражи, как корчатся в муках, попадая под воздействие силы, что заворачивалась коконом вокруг Лавьера и смертоносными щупальцами находила все новые жертвы.
Через несколько мгновений в зале никого не осталось. Только трупы, что искореженными телами устилали пол.
Он рванул к Оникс, осторожно поднял ее на руки. Кинжал пробил ей грудь, платье стало красным от крови, что толчками вырывалась из раны. Девушка еще дышала, но уже была на самой грани, на пороге сумеречных врат.
Странное спокойствие овладело Раном, когда он начал разворачивать свой дар. Переворачивать темную сущность, чтобы исцелить девушку, чтобы влить в нее свою силу. Он сжигал собственное нутро, понимая, что убивает себя, потому что повернуть дар почти невозможно, это сродни самоубийству, никто и никогда этого не делал… Боль ломала его изнутри, выворачивала наизнанку, но аид упрямо сжимал зубы, не отводя глаз от бледного лица Оникс. Он убивал себя своей собственной силой, пытаясь спасти ее, и понимал это.
Но принимая решение, Ран Лавьер никогда не сомневался. Он просто действовал.
От напряжения на его лице вздулись вены, пот стекал ручьями, все мышцы дрожали от невыносимой муки, а глаза застилала кровавая дымка. Но он продолжал. И уже почти теряя сознание от этой боли, почувствовал, как дар развернулся, светлой целительной силой потек по рукам. Выдохнув, Лавьер выдернул клинок из груди Оникс, и направил силу в ее тело, все без остатка, всю до капли, иссушая себя, выплескивая дар из своей сущности.
— Разве я разрешил тебе умереть, Оникс? — с тихой насмешкой сказал он.
… В обители еще спали, когда они с Катраном ушли на рыбалку. День был погожий, летний, сухой. Горизонт ясный даже на заре, чистый до самой долины, до кромки, где земля смыкается с небом.
Оникс семь лет и Катран пообещал научить ее доставать из заводи пескарей. Они идут по мокрой траве босыми ногами, на обоих штаны, закатанные до колен, рубашки, и девочка чувствует себя совершенно счастливой. Вчера они целый день мастерили удочки и теперь с гордостью несут на плече свои «творения». Длинные белые волосы старика завязаны в несколько смешных косичек, и Оникс иногда дергает их и смеется. Свои волосы она тоже завязывает так же, подражая ему.