Зачем Жить, Если Завтра Умирать
Шрифт:
– С какой стати?
– Да тебе же всё надоело!
Я обещал подумать. Я вёл тогда группы психологического тренинга, делая упор на ролевые игры, и решил, что он просто перегнул палку. Или чокнулся. А я и сам псих. Живу сычом, смотрю на мир гнилыми зубами и на вопрос: "Как жизнь?" про себя отвечаю: "Течёт без меня". А вслух молчу. Но очень громко. Потому что мизантроп. Потому что предпочитаю наблюдать, а не участвовать.
– Надумал?
– подмигнул он на следующем занятии. И я опять вспомнил, что мне пятьдесят, что одинок, как собственное надгробие.
– А, валяй. Только давай в обе стороны: ты - меня,
Он ухмыльнулся, словно и не сомневался в моём согласии.
Так мы стали играть в киллеров. Агафон сказал, что сделает всё по-тихому.
– И глазом не моргнёшь.
– Большой опыт?
Он опять ухмыльнулся.
И зачем я согласился? Оттого, что всё позади? Или правда со скуки? Сроки мы не оговаривали, но, глядя на удалявшуюся спину, я испытал холодок на своей.
Была ранняя весна, на сосульках играло солнце. Я спускался в метро, онемевший от молчания, а вокруг плыли такие же измождённые, одинокие, злые. Он вырос сбоку и пырнул ножом.
– Грубая работа!
– схватил я его за руку, отстёгивая под рубашкой широкий металлический пояс.
– А обещал по-тихому!
– Слишком много заказов, - буркнул он, растворяясь в толпе.
Так я узнал, что стою в очереди. И почувствовал ревность.
– А вы примитивны, - поддел я его на следующем занятии, - выше ножа ничего не выдумали. Один - ноль?
Он больше не ухмылялся. А уже вечером меня едва не переехала машина. Потом грохнулась с крыши сосулька, и я спасся чудом.
– Опять промах!
– подкараулил я его после занятий.
– Убить непросто. Даже психологически.
– Тогда почему на свете миллионы убийц?
Он оскалился. И я чуть не влепил ему пощёчину.
– А, может, помощь нужна? Разгрузить очередь?
Он повернулся на каблуках.
– Две попытки за мной!
– крикнул я вдогон.
С тех пор моя жизнь переменилась. Теперь я пролистывал книги задом наперёд, а думал о Дрыне. Я уже не замечал дыр в кармане, не ломал голову, где достать кусок хлеба, не видел своего одиночества. Оно отступило, как отражение, когда, насвистывая, отходишь от зеркала. У меня появился кровный друг, тот единственный, кому я был небезразличен. Мы шли теперь в одной связке, то я был его поводырём, то он моим. Поначалу я только защищался, избегая его ловушек. А Дрын становился всё изощрённее - подсыпал яда, стрелял через дверной глазок. За ним уже числились десятки попыток, казалось, он вот-вот добьётся цели..."
– Извините, Владислав, но это какая-то пародия, - обиженно перебил Лецке.
– И списана с нас, а вы обещали...
– Имейте терпение, мой дорогой критик.
Мезряков переложил лист, принявшись за следующий.
"Свет едва пробивался сквозь пыльное решётчатое окно, на столе душно желтели флоксы. Перестав писать, следователь поднял глаза:
– А когда у вас появилось желание расправиться с Дрыном?
Человек в наручниках заёрзал на стуле.
– Оно появилось значительно позже, когда в нём всё стало раздражать. Он был для меня живым укором. "Я - не ты, а ты - не я!" - хмыкал он при разговоре, замечая, как я нервно комкаю в кармане платок. Мочась на снег, он успевал расписаться желтоватой струёй. А я? В лесу едва дотерпишь до общественного туалета "Пардон!" - дёрнув дверь, смутишься, обнаружив кабину занятой. "Запираться надо!" - гаркнет Дрын, выгоняя занявшего
– Гроб-то придётся напрокат брать".
– Так вы близко сошлись?
– Ближе некуда! В дни перемирия даже философствовали за рюмкой. "Живём, будто в компьютерной игре, - подливал он мне.
– И к своей жизни относимся, как к виртуальной, и к чужой". "Будто вечные", - чокался с ним я. "Потому что привычка останавливает время, день становится похожим на день, как две капли. Она, конечно, гарантирует от сумасшествия, но кредитует скуку".
– "Мы втайне в бессмертие верим, иначе бы так бездарно время не тратили".
– "Виртуальные герои тоже верят, а потом - гейм овер!"
Расставаясь, пожимали руку. Чтобы опять взяться за ножи, чтобы снова вырыть томагавки.
– А когда же вы стали убийцей?
– Когда? Знаете, убеждённых подлецов мало. Преобладают негодяи по слабости. Чтобы не сподличать, силы нужны, твёрдость. А люди плывут по течению, чуть что: "Ах, оставьте меня в покое!" И нет им никакого до вас дела. Хотя при случае прихватят, что плохо лежит. Им и убить-то страшно, это ж тоже мужество иметь надо...
– Я спрашиваю, когда вы стали убивать.
– Так я вам и отвечаю. Была у меня жена, которая постоянно капризничала: "У тебя всё время дела! Нам даже некогда заняться любовью!" - "А чем же, по-твоему, - говорю, - мы занимаемся, когда скандалим? Если есть любовь, ею занимаются всегда". И ненависть такая же. Вон и Господь явил нам бесконечную любовь, а Его распяли. А сейчас? Блекло всё, вяло...
– Значит, убивали от полноты чувств?
– А от чего же? По крайней мере, не лицемерил, не актёрствовал. Под влиянием Дрына вышел из роли. А чего притворяться? И так кругом тряпки, вроде меня до появления Дрына.
– А какой он, Дрын? Опишите.
– Искать станете?
– Просто интересно.
Человек в наручниках состроил гримасу.
– Да был ли Дрын? Может, Дрына-то и не было?
– А за кем же тогда тянутся убийства?
– Считайте, очередь разгружал... На тот свет.
– И которым в ней оказался Дрын?
Человек чуть не расплакался.
– Да они все - дрыны! От первого до последнего! Я их с детства терпел. Ах, уроки не выучил, ступай в угол! Наказываю тебя ради твоего же блага! Плохо работаешь, потому и мало получаешь! Вон, сосед жене машину подарил, а ты? Неделя прошла, что мне приятного сделал? И - дрын-дрын-дрын! А телевизор? Правительство работает в нужном направлении! Терроризм не пройдёт! Дрын-дрын-дрын! И все они ловят меня, хотят уничтожить, испепелить! Так уж лучше я их, а?
Громыхнув наручниками, человек погрозил стене.
– Самооборона?
– Отчаявшегося! У Дрына-то руки о-го-го, какие, где хочешь, достанет! А мои только ножом и удлинишь. И меня же теперь чудовищем выставляют!
Человек закусил губу.
– А вы, значит, герой?
– Ещё бы, раз и за вас бился!
– Я уж как-нибудь сам... Вернёмся к Дрыну. К вашим "казакам-разбойникам".
– А чего к ним возвращаться? Я и теперь - разбойник, вы - казак. Или нет? Или вы не Дрын? Лучше я про очередь расскажу. Я долго их слушал, думал, они умнее. А оказалось прав Дрын - тупицы...