Зачет по натуральной истории
Шрифт:
Бренк добросовестно прильнул к фонокварелескопу. Костя был озадачен тем, что видел уже во втором по счету классе и ничего не мог понять; он все время молчал. Златко пробормотал:
– Если б такое слышали Александр Сергеевич и Михаил Юрьевич...
– Дальше пошли, - мрачнея все больше и больше, предложил Петр, - или уже хватит?
– Нет-нет, - сказал Златко, - не хватит. На каждом уроке что-то новое, хотя, откровенно говоря, битву при Грюнвальде гораздо интереснее было бы снимать.
Покосившись на него, Петр хотел было что-то сказать, но сдержался.
Следующим оказался кабинет
Несколько секунд она смотрела на всех четверых широко раскрытыми глазами, а потом растерянно обвела взглядом незнакомых учащихся за столами. Затем лицо Верочки разом вспыхнуло, словно осветилось изнутри. Она вскочила из-за стола, выбежала из класса, и ее каблучки застучали по лестнице, ведущей на первый этаж.
Там, рядом с буфетом, был кабинет директора.
И Петр тоже наконец не выдержал.
– Убирай!
– сказал он Бренку.
– Убирай свой фонокварелескоп и пошли отсюда! Нечего здесь больше снимать! Сеанс окончен!
– Как это окончен?
– не понял Златко.
– Что случилось?
– Пойдем, пойдем, - стиснув зубы, сказал Петр, - там я тебе все объясню. Не здесь же, при этих вот... отличниках!
Схватив Златко за руку, он вытащил его в коридор. Ничего еще не понимая, за ними последовали и Бренк с Костей.
Петр захлопнул дверь кабинета истории. За ней было тихо: дисциплинированные учащиеся - звонок с урока еще не прозвенел!
– оставались на своих местах. Петр выскочил на лестничную площадку, но снизу, с первого этажа, донеслись голоса. Голос Верочки, в котором звучали слезы, произнес:
– Степан Алексеевич, как вы могли?
Бренк, перегнувшись через перила, сунул вниз на вытянутой руке фонокварелескоп.
– Так я ведь, Вера Владимировна, в СМУ когда-то работал, - ответил голос директора.
– Помогли, помогли старые друзья, пришли на выручку. К тому же ремонт все равно надо было когда-нибудь делать, а тут такой случай. Правда, вы, наверное, не заметили, задние стены и сейчас еще красят. Но главное, фасад успели к утру сделать...
– Да при чем здесь фасад, - долетел дрожащий голос Верочки.
– Как вы могли? Эта экскурсия...
– Вера Владимировна, - мягко сказал директор.
– Невестка у меня работает в экскурсионном бюро. И спонсоры нашлись.
– Вы просто заманили ребят, чтобы они не пошли в школу, чтобы вместо них в классах были другие...
– Вера Владимировна, - донесся мягкий директорский голос, - ведь мы же с вами, и не только с вами, вчера обо всем договорились.
– Да, - в голосе Верочки слезы теперь были слышны совершенно явственно, - мы договорились, но я не думала, что дойдет до такого! Скрепя сердце, я обещала, что буду на своем уроке спрашивать только сильных учеников... чтобы школа не ударила лицом в грязь... чтобы не создалось плохого впечатления... Но я же не думала, что вы всех замените...
– Вера Владимировна, Верочка, - долетел мягкий голос директора, - это и есть очень сильные ученики, отличники, которых вы могли спрашивать о чем угодно, хоть по всему курсу. Я должен честно признаться: эта
– Вы понимаете, как это называется?!
– закричала Верочка.
– Ведь такие, как вы... из-за таких, как вы... Вы ведь не настоящее обманываете, а будущее! И зачем? Зачем?
Каблучки Верочки стали стремительно удаляться.
– Так ведь на самом деле не все хорошо, - долетел голос директора. Есть очень сильно неуспевающие или, допустим, мы с вами хорошо знаем, что в столярной мастерской нет никаких условий для занятий. И медсестру для школы найти никак не можем... Но им-то, в будущем, в нашем с вами будущем, зачем обо всем этом знать? Какое у них останется о нашей школе впечатление?... Эх, и свалилось же все это на мою голову!
– Все понятно?
– шепотом спросил Петр Трофименко.
– Ничего нам не понятно, - ответил Златко.
– Объясни, что здесь происходит? Почему мы больше не можем снимать?
И тогда Петр взорвался. Он говорил свистящим шепотом, потому что не хотел все-таки нарушать чинную тишину, и слова вылетали из него, как пар из перегретого чайника.
– Да неужели непонятно? Вы снимаете то, чего на самом деле нет! Вам же не нашу школу показывают, а картинку! Вам хотят показать все, как можно лучше! Как же, ведь для двадцать третьего века снимают!
– передразнил он Степана Алексеевича.
– Эх!..
В сердцах он махнул рукой.
– Вы лучше библиотеку снимете, там ни одной настоящей книги нет, только полезные советы так и лежат который год, как пионерским строем под барабан ходить! Или столярную мастерскую снимите!
– В мастерской мы не были, - оторопело отозвался Петр.
– Пошли отсюда!
– свистящим шепотом распорядился Петр.
– Нечего больше снимать, везде вам покажут одно и то же! Да не по этой лестнице пойдем, а по другой. Степан Алексеевич сейчас наверное у буфета стоит, ждет, чтобы вы и буфет сняли, потому что он наверняка и в "Гастрономе" каком-нибудь раньше работал.
– В буфете мы тоже не были, - растерянно сказал Бренк.
– И не пойдете!
– отрезал Петр.
– Раньше надо было идти, когда эффект кажущегося неприсутствия действовал.
7. Эффект кажущегося присутствия
С обратной стороны школа большей частью в самом деле оставалась еще прежней, бело-серой, но работа шла быстро. Стены были буквально обвешаны люльками с энергичными малярами и с ведрами розовой краски. Петр, Костя, Златко и Бренк сидели на укромной скамеечке в глубине школьного сада, наблюдали за перемещениями люлек вверх и вниз, слушали производственную речь, которая сопровождала покраску.