Зачет по натуральной истории
Шрифт:
И немного успокоившись после всего пережитого, Петр сказал:
– Вы уж нас, ребята, извините! Но, видно, не судьба вам снять ваш фильм. Если с самого начала не задалось, пиши пропало! Раз сломался блок индивидуального хронопереноса, значит, придется вам там у себя в двадцать третьем веке все на него списывать. Вам не попадет?
Златко барабанил пальцами по скамейке. Бренк нажал на фонокварелескопе кнопку и среди кустов в необычном ракурсе - сверху вниз и под углом в сорок пять градусов - возникли красная, гневная и красивая Вера Владимировна и спокойный Степан
– Невестка у меня работает в экскурсионном бюро, - сразу же сказал директор школы.
– Да выключи ты!
– снова вскипел Петр.
Директор и разгневанная Верочка исчезли. Златко все еще барабанил пальцами по скамейке.
– Так вы хотите сказать - я правильно понял?
– всего того, что мы видели, на самом деле нет?
– спросил он наконец.
– Неужели вам уже знаком эффект кажущегося присутствия? Хотя голограммы, вроде бы, давно... не помнишь, Бренк? Но нет, все-таки, кажется, у вас, в девяностые годы двадцатого столетия, были только неподвижные голограммы, а здесь...
Костя, до этого все время молчавший, словно бы слушавший что-то внутри себя, наконец вмешался в разговор:
– Не голограмма это!
– сказал он.
– Голограмма, это когда видишь то, чего на самом деле нет, а вы видели то, что есть на самом деле, то есть вполне реальных людей и реальные предметы, но все-таки видели то, чего на самом деле нет. То есть, конечно, есть, но по-другому. Есть не так гладко и хорошо, как вы видели.
Бренк и Златко переглянулись. На лицах обоих была написано такое недоумение, словно оно специально было усилено с помощью какого-то специального усилителя.
– Сейчас я объясню, раз вы все еще ничего не понимаете, - терпеливо и рассудительно произнес Костя.
– Бывает у вас так, что вы хотите кому-то показаться лучше, чем на самом деле?
– А зачем?
– недоумевая, спросил Бренк.
Костя немного подумал.
– Вот, скажем, вы не выучили урока, но хотите, чтобы учитель думал, что выучили...
– Учитель все равно узнает, потому что как только мы входим в класс, излучение...
– Златко осекся, внимательно посмотрел на Петра и Костю, но потом все-таки договорил: - В общем, то, что мы усвоили накануне, то, что мы знаем, чего не знаем, моментально фиксируется специальными устройствами, и даже степень усвоения оценивается с точностью до... но это не важно.
– Ладно, - сказал Костя, не теряя терпения.
– А вы сказку знаете про кота в сапогах?
– Это которую Шарль Перро?
– спросил Бренк.
– Я так и знал, что эта сказка дойдет до двадцать третьего века! обрадовался Костя.
– Вечная сказка! Так помните, как король спрашивает, чьи это поля, а кот отвечает - маркиза Карабаса, хотя на самом деле не его? У нас тот же случай! То, чего нет, показывают, когда хотят, чтобы другие думали, что есть. Поняли?
– А зачем?
– спросил Златко.
– Не лучше ли знать, как есть на самом деле? Это всем полезнее!
Петр, удивляясь непониманию, опять взорвался:
– Да лучше, лучше! Лучше, конечно! Кто же
Бренк вдруг хлопнул себя кулаком по лбу.
– Постойте! Я, вроде, начинаю понимать. В истории такие вещи уже случались! Вот Иммануил и Григорий только что были в восемнадцатом веке, снимали эпоху Екатерины Второй. Там были потемкинские деревни... Так у вас тоже самое?
– Какие потемкинские деревни?
– подозрительно спросил Петр.
– Потемкинские деревни? Ну это что-то вроде того, как один князь по фамилии Потемкин, желая показать государыне-императрице, как хорошо живут подданные, приказал построить из фанеры силуэты роскошных домов, за которыми были спрятаны настоящие плохие дома, а с дороги, по которой проезжала императрица, не видно было, что это только силуэты.
После таких слов Петр обиделся за время, в которое он живет.
– Силуэты!
– сказал он возмущенно.
– Ничего вы не понимаете, а еще из двадцать третьего века. Какие же у нас силуэты! У нас вон всего сколько есть настоящего! Вы, небось, видели, когда невидимые были, что и на самом деле...
– Тогда зачем?
– спросил Златко.
И тут же непонятно откуда возникла все еще разгневанная и взволнованная Вера Владимировна, бросившая свой урок. Увидев ребят на скамейке, Верочка мгновение поколебалась и села рядом с ними.
– Я из педагогов уйду!
– сразу же объявила преподавательница, глядя в сторону.
– Мама все время говорит, что мне нужна более спокойная работа. Экономист или библиотекарь. С моим университетским образованием я вполне смогу работать в библиотеке.
– Вера Владимировна, - оторопело отозвался Петр, - да вы что? Как же можно бросить историю? Ничего ее интереснее нет! Ее нельзя не любить и не знать! Вот ребята, они хоть и из двадцать третьего века, а все равно даже про потемкинские деревни знают!
– Правда?
– Верочка растроганно провела рукой по глазам.
Бренк и Златко, испуганно взглянув на Петра, резко поднялись. Верочка слабо улыбнулась.
Бренк и Златко опять сели на скамейку. Отчего-то молодая учительница сразу им понравилась.
– Почему не снимают?
– переспросил Петр.
– Вера Владимировна, мы же не зря сидим здесь и вспоминаем потемкинские деревни. Наша школа такая же деревня.
– Ребята, постойте, - сказала Верочка изумленно.
– Вы из будущего, и вы все поняли? Неужели вам это тоже знакомо?
– Похоже, что не знакомо, - ответил Костя за Бренка и Златко.
– Вот мы сейчас им и объясняем.
– Ох!
– снова вспыхнула Верочка.
– Что они о нас подумают! Как все это нехорошо получилось!
– И все-таки наша школа совсем не потемкинская деревня, - упрямо повторил Петр.
– Там-то, как я понял, дальше некуда было, а у нас... Если бы я собрался, я б тоже про Евгения Онегина чего-нибудь придумал, не хуже отличников. Подумаешь, они говорили про Древний Рим! А я мог бы сказать, что в наше время Онегин запросто в космонавты пошел бы или в Антарктиду уехал года на два, на три, не меньше! А Печорин, понятно, ни туда бы, ни сюда!