Зачетный профессор
Шрифт:
От этой эпопеи, заведенной Кюхёном, надо было как-то избавляться. Для начала выкинуть её из головы, потому как все сигналы идут из неё. Но помимо мыслей о любви, Нору охватило физическое возбуждение, и с ним тоже стоило расправиться. Выдавить из себя ненужные страсти сразу с двух сторон. Наметилось два плана, один духовный, другой материальный, и Нора взялась воплощать их немедленно.
Телесные желания, к счастью, ей сейчас было куда деть. Как вовремя возник этот Шивон (но и неспроста!). Женщина позвонила ему и упросила заехать к ней следующим вечером. Да, делает первый шаг, да врет, что собирается
Нора позвонила по городскому телефону на другой конец Сеула и, подождав, когда там подойдет к трубке древний, но ещё полный жизни и внутренней молодости старик, доктор психологических наук, её коллега-преподаватель с факультета психологии, она устало выдохнула:
– Профессор Ли? Когда у вас завтра есть свободный часок? Мне очень нужно с вами посоветоваться. Да, я стала забывать психологию, и мне нужен дополнительный курс лекций.
Урок семнадцатый: Нечего на зеркало пенять, коли у соседа трава зеленее
Не хватало кушетки и подобающей обстановки кабинета типичного психолога. Профессор Ли был куда консервативнее, и принял Нору в лекционном зале, где закончил последнее занятие, сев с ней на стулья за первой партой. Однако чувствовала она себя всё равно как пациент, благодаря своему внутреннему состоянию, а не располагающему взгляду по-отечески добрых глаз старого преподавателя. Они-то как раз приободряли.
– Что тебя заинтересовало, Нора? – спросил он, внимательно разглядывая её лицо, которое могло обмануть кого угодно, только не его. Опыт и полвека изучения людей не пропадали даром.
– Скажите, если у человека есть склонность к чему-то – это можно исправить? Изменить его вкусы?
– Разумеется, можно, - подал надежду профессор. – Травмировать лимбическую систему, - он тут же посмеялся, вызвав улыбку на лице той, которая когда-то была его ученицей.
– Мы же в течение жизни постоянно слушаем разную музыку, любим разные фильмы, меняем всё, от одежды, машин, до друзей и мест жительства. Меняемся мы – меняются вкусы, а уж у вас – женщин!
– старик коварно погрозил пальцем. – У вас и любимый цвет-то от погоды зависит, а настроение от фазы луны.
– То есть, причина приоритетов и выбора – гормоны и химические процессы организма? – задумалась Нора, ища разгадку не чему-то, а самой себе, и желая избавиться от того, что сломало ей всю личную жизнь десять лет назад. Она всегда имела храбрость признать, что её вина тоже присутствует, и будь её мозги тогда в порядке, как теперь, то не наступила бы на грабли. – Можно ли всё объяснить анатомически? Выпил витамины – стал веселее, пустырника – спокойнее, кофе – бодрее. Значит, при запуске чего-то в метаболизме, или гипоталамусе, можно избавиться от лени, язвительности, полюбить блюда, от которых раньше тошнило? Верно?
– А почему бы нет? – как прожженный научный сотрудник, профессор Ли никогда не отрицал ничего. Он допускал возможность всего и всё ставил под сомнение. От этой манеры многие уставали, либо же подхватывали и становились такими же. Нора когда-то относилась к первым, теперь перешла по вторую категорию, означавшую и возрастное пересечение определенной черты. – Если не хватает кальция, то хочется грызть мел, если не хватает железа, то лёд. Знаешь, сколько всяких вещей хочется, когда чего-то не хватает организму? – седовласый дедушка, не теряя юношеского задора, похлопал Нору по плечу, не разучившись вводить в краску противоположный пол, хоть сам давно от него ничего и не хотел.
– Я-то знаю, - откровенно призналась она, как давнему другу и наставнику. – Ладно, пойдем по прямой. Господин Ли, мне всё время, сколько я себя помню, нравятся плохие мужчины. Отрицательные. Негодяи. Заведомо мерзавцы и паршивцы. Умом я понимаю, что это неправильно, и знаю, что надо любить хороших, порядочных и надежных мужчин. Скажите, почему я не могу вызвать в себе отвращение к этим типам? Почему они всегда манят?
Пожилой мужчина подобрал улыбку в тактичную, и замолчал, как мастер боевых искусств, учащий выдержке и терпению. Профессор думал и, было ощущение, что он знает ответ. Но не каждый ответ, понимая его, можно донести до слушателя. Есть вещи, которые стоит осознать изнутри.
– Я думаю, - начал преподаватель после длительной паузы, - Что ты наверняка уже разобралась с тем, что именно тебе нравится в их поведении? Ты можешь сказать, чем конкретно они тебе приятнее положительных?
– Непредсказуемостью, - выпалила Нора сразу и притормозила, чтобы добавить что-нибудь ещё. – Я не знаю, о чем они думают, и это интересно. Я знаю, что они умеют рисковать, поступать резко и жестоко, а это требует храбрости. Я вижу их более мужественными. В конце концов, они умеют вести себя с женщинами, пусть это и обман… но ведь простые парни никогда не схватят за плечо, прижав к стенке и не наговорят сотню безумств, от которых снесет голову, не швырнут в… - Нора осеклась, подняв глаза и зардевшись. – Простите.
– Ты описала страстного мужчину, а не злодея. Неужели ты считаешь, что добру не присуща страсть?
– Я с подобным не сталкивалась. Хорошие мужчины заботливы, и они побоятся оставить на тебе лишний синяк и сдувают пылинки, а от этого хочется зевать…
– Тебе не нравится, когда о тебе заботятся?
– Нравится! То есть… я же говорю, я понимаю, что это правильно и так и должно быть. Умом. Но мои чувства живут отдельно от меня. Они просыпаются, только когда эти нежности пропадают в небытие, когда становится опасно, тревожно, когда хватаешься за голову и мучишься догадками, любит или не любит тебя человек?
– Обычная ситуация чересчур благополучного детства, - выдохнул профессор. – Чем больше мы наедаемся сладкого детьми, тем сильнее любим соленое и острое, когда вырастаем. Я прав? Тебя баловали родители?
– Не то чтобы баловали, - Нора вынужденно согласилась. – Я младшая из трех детей, в семье у нас все друг друга любили, никто никогда не кричал, ругались редко, не били и ремня не давали подавно. Наша семья самая обычная, но, вы правы, очень нежная и крепкая.