Зачистить Чистилище
Шрифт:
«Пусть хоть так примирятся».
Поврежденный танк заревел, из его люка показалось перемазанное маслом и радостно улыбающееся лицо танкиста.
— Я ведь говорил, что исправлю, — говорил он Куликову, а в интонациях его голоса было какое-то извинение и вопрос, точно подполковник, не почини танкист свою машину, отправил бы ее на переплавку, будто это лошадь какая-то, уже не пригодная к дальнейшей службе.
— Молодец, молодец, — похвалил его Куликов, — я в тебе не сомневался, чего там с ним было-то?
Танкист подошел к командиру и пустился в длительные объяснения, сопровождая
— Сейчас-то тебе повезло, — сказал Куликов, — вот только моли бога, чтобы он тебя не подвел, когда атаковать позиции противника будем. Сам ведь понимаешь, что по стоячей мишени, да еще прямой наводкой, из тебя сделают вмиг то же, что вот с ними сделали, — подполковник махнул на сгоревшие танки.
Танкист внимательно слушал и кивал, а Мазуров так загляделся на эту сцену, которая радовала его глаз, отвлекая от все растущего ряда трупов, что не заметил, как из форта вынесли человека в кожаной пилотской куртке, в почерневшем от копоти и покрасневшем от крови белом шарфе. Он увидел это, только когда тело положили к другим мертвецам.
«И его тоже!»
Мазурову стало очень скверно на душе, хотя он не думал, что может быть еще хуже.
Когда-то он не уберег доверенных ему драгун, а на этот раз он не уберег пилота.
Мазуров подозвал ближайшего из штурмовиков.
— Поищите его аэроплан, — он кивнул на мертвого пилота, — может, пропеллер не сгорел, тогда вместо креста над ним вкопайте.
Штурмовик отправился выполнять просьбу командира.
Он увидел мотоцикл еще задолго до того, как самокатчики стали указывать на него пальцами и о чем-то между собой переговариваться. Понять их было несложно. Тяжлов так гнал, что легко мог не справиться с управлением и угодить в одну из воронок, но в отличие от Мазурова их, похоже, больше волновала сохранность своего мотоцикла, нежели судьба штурмовика.
«Еще не хватало, чтобы он голову свернул сейчас», — недовольно подумал Мазуров.
В коляске сидел священник, обряженный в черную вытертую рясу, на груди у него поблескивал Георгиевский крест четвертой степени.
— Не растряс я вас? — спросил Тяжлов, остановив мотоцикл и склонив голову к священнику.
— Ничего, сын мой, и не такое терпел. — Священник стал выбираться из коляски.
Тяжлов улыбнулся. Он был младше священника лет на десять всего.
— Я вам помогу, — бросился к нему Тяжлов.
— Ничего. Сам справлюсь, — остановил его священник. Он был подтянут и строен, опровергая сложившийся стереотип, что священник должен обязательно отъесть себе небольшое брюшко для солидности.
— Вот, возвращаю ваше имущество, — сказал Тяжлов самокатчикам.
— Вы могли рессоры все поломать, — пробурчал владелец мотоцикла.
Но Тяжлов уже на него внимания не обращал, подошел к Мазурову, представил ему священника. Они поздоровались.
— Убитых надо отпеть, — сказал Мазуров.
Священник окинул взглядом мертвые тела.
— Всех? — изумился он.
— Конечно.
— Но как же? Ведь среди ваших, кроме православных, мусульмане наверняка были и представители какой еще веры. Так ведь?
— Да, и православные, и мусульмане, и буддисты были.
— А австро-венгры и вовсе в большинстве своем католики. Как же я их по православному обряду всех отпевать буду?
— Что же вы, посоветуете мне их разделить по религиозной принадлежности? Православных — отпеть, а остальных просто так в землю закопать? Не смогу я разобраться в этом, даже если бы и хотел. Полноте, зачем все эти формальности? На небесах-то и без нас разберутся, кого к кому направить. А хоронить их без отпевания не по-человечески.
Священник с секунду подумал, опять на мертвецов посмотрел. На лице его проявилось внутреннее сомнение. Длинные, чуть засаленные волосы, борода и очки в круглой оправе делали его похожим на разночинца — типаж так популярный среди молодежи полувековой давности, но ему-то на вид было не больше тридцати.
— Хорошо, вы правы, — согласился он, — я сделаю это.
— Вот и славно.
Кажется, он все уже сделал здесь. Как мог — так и сделал, и ничего от него уже не зависело. Осталось только ждать, когда приедут грузовики, чтобы забрать выживших штурмовиков…
Часть 2
Остров Рюгхольд
1
Жалкое они представляли из себя зрелище, восстановиться еще не успели, да некоторых и не восстановишь уже, покалеченные руки и ноги не станут такими, как прежде, никакие светила науки не возьмутся за их излечение. Так что Брусилов, увидев штурмовиков, чуть не прослезился, обнимал всех и целовал, вешая на грудь Георгиевские кресты, которых он привез с собой, наверное, целый ящик, явно рассчитывая, что штурмовиков останется побольше и выйдет конфуз, если кому-то из них награды не хватит. Мог на сей счет не беспокоиться. Когда он раздал всем кресты, то осталось еще и на танкистов, и на пехотинцев.
— Не вставайте, не вставайте, — причитал он над теми, кто встать не мог, но силился это сделать.
Он был в эту секунду похож на доброго старичка. Всего лишь старичка, а не на командующего победоносной армией, которая практически окружила Будапешт, которая практически выбила Австро-Венгрию из войны и которая сделала для победы над Центральными государствами больше, чем все армии союзников. На доброго волшебника, который пришел раздавать детишкам подарки.
— Спасибо, орлы, — не унимался Брусилов.
— Служим Родине, — отвечали штурмовики.
— Австро-Венгрия на ладан дышит. Через месяцок мира запросит.
Доклада он не слушал. Все ему уже сообщили, да и так все было яснее ясного.
Только Мазурову он не дал награды, ведь Георгиевский крест первой степени уже был у него, полученный еще летом за тот мост, который стал первым испытанием для штурмовиков.
Мазуров, смотря на генерала, улыбался тому, что тот так резко изменил свое мнение о штурмовиках.
— Государь император извещен о том, как вы выполнили задание, и изъявил желание самолично вручить вам награду, — слишком помпезно сказал Мазурову Брусилов, — вас вызовут в Санкт-Петербург, и церемония эта пройдет в Зимнем дворце.