Зачистка
Шрифт:
Боевики проявились первыми.
— Вижу группу, человек двадцать, — почти сразу доложил «Сатурн-3».
Все. Опоздали. Ловушка захлопнулась. Можно себя поздравить: насолил подполковнику. Но нет-нет, конечно же, нет, не назло комполка он въехал в село и застрял у роженицы. Так получилось бы при любом раскладе его должностей и симпатий-антипатий с начальством.
— Минируют дорогу, — дрогнувшим голосом продолжил доклад сержант.
«Минируют — это хорошо», — машинально отбил чечетку пальцами на плесневом шифере капитан.
В смысле, что эта опасность видимая. Только и по иному пути, кроме как по полевой дороге, по которой они приплыли сюда, назад
Оставив растерянного Ислама посреди двора, вспрыгнул с разбега на броню, напялил, словно волшебную шапочку, на стриженую голову шлемофон. Сейчас два слова скажет — и все исполнится.
Начштаба откликнулся сразу.
— Срочно удар артиллерией по квадрату… — перечислил Месяцев все цифры, которые вели к точке посреди полевой дороги.
У другого просителя, может быть, в штабе и поинтересовались бы, зачем и для кого артудар, но капитан был для них пятиклассником, вновь посаженным в начальную школу. И который цифры в уме складывает уже без помощи палочек и подсказки учителей.
И завыло в небе ровно через столько секунд, сколько требуется артиллеристам для выверки прицелов и досыла снарядов в ствол. И без бинокля — наоборот, прикрыв глаза, представил-увидел Месяцев, как полетели ошметки грязи от вспаханной снарядами дороги, а вместе с ними, возможно, и руки-ноги тех, кто возжелал, чтобы такие же руки-ноги разлетелись от его десантников при подрыве. И подумалось об очевидном, а оттого удивительном: а на войне ведь нет мясников и нет убийств. Во время боя людей не убивают, они — гибнут. Потому что все находятся приблизительно в равных условиях. По крайней мере, здесь, в отрогах Кавказа, все оказывается намного честнее, чем в криминальных московских разборках по подворотням. Если, конечно, брать только его взвод и отряд боевиков…
— Чуть недолет, но все равно как ветром сдуло, — дорисовал картину на полевой дороге «Сатурн-3».
Ему грех не рисовать ее, если сидит словно в партере перед сценой, да еще почти с театральным биноклем в придачу. Смотри, дорогой, тебе выпал сегодня выигрышный билет — который на выход. Для всего взвода, а это двадцать пять душ…
— Заминировать успели?
— Кажется, да.
— Засеки место.
Сам попытался вспомнить командира третьего отделения. Когда Месяцева представляли взводу, «сержант-три» лежал в госпитале и выписался накануне выхода на зачистку. Показался он капитану невзрачным и неказистым, в итоге совершенно не запомнился и выделить сейчас какие-то черты из образа сержанта при всем воображении комвзвода не смог. Но черт с ней, с красотой — не подвел бы!
Напомнила о себе «галерка» — у Алмазова вновь заголосили автоматы. Перекрывая их ребячество, стал на распевку пулемет, прозванный чеченцами «красавчиком». Едва он успел пропеть все ноты, как дирижерская палочка в руках сержанта прекратила базар, оборвав музыку.
«Экономить, экономить патроны», — в который раз за день мысленно обратился к замкомвзвода капитан. Хотя патроны, точнее, их количество в данный момент вторично. Ценно то, что нет паники, пальбы в белый свет, как в копеечку. Хорошо, что и гранатомет пока молчит, а название у него красивое — «Пламя», и 280 выстрелов к нему заряжены в ленте, и 261 граната — в
Фельдшер вышел из дома улыбающийся, с закатанными по локоть рукавами «пятнашки». И словно появился из операционной где-нибудь в московской клинике: улыбнулся блаженно небу, потянулся, оглядел собравшихся и присел на бушлат, оставленный им на порожке. В довершение ко всем нервам командира неторопливо достал сигареты: профессионал наслаждался проделанной работой, и стрельба, грязь, надвигающиеся туман и темнота — все перестало для него существовать, сделалось никчемным, второстепенным. Качнулся лишь немного в сторону, давая пройти в дом старику. Принялся пускать колечки бело-синего дыма. Хорошо жить на свете в самом начале весны…
И счастье, что и на таких благодушных мастеровых на войне есть командиры, способные быстренько привести в чувство и заставить крутиться лириков-поэтов.
— Закончил? — окликнул его Месяцев.
Может, прапорщик и сейчас провальяжничал бы секунду-другую, но одновременная стрельба с обеих окраин села живее капитана напомнила ему, где он. И что кроме золотых рук у него есть и железные звездочки на погонах. А из-за его следования клятве Гиппократа под пули становится едва ли не шеренгой весь взвод.
Фельдшер подхватился, щелчком выстрелил окурком в подошедшего слишком близко индюка.
— Все, откачал, будут жить, — подвел итог своей работе. И нашел альтернативу значку «ГТО»: — Готов к безделью и наступлению.
Оглянулся на дом, из которого с протянутыми в благодарности руками выходил старик, потерявший где-то в суматохе папаху. Только принимать похвалу и благодарение времени и впрямь не оставалось. Стрельба разгоралась на полную мощь, по ее накалу и плотности можно было предположить, что к селу рвалось боевиков ничуть не меньше, чем занявших оборону десантников. Момент ключевой и не в пользу «крылатой пехоте»: и Алмазов, и «Сатурн-3» увязли в схватке, и им теперь совсем непросто будет оторваться от наседавших нохчей. Так что, Иваныч, помог семье боевика — помогай теперь своим…
— С «коробочкой» туда, — указал Месяцев прапорщику в сторону третьего отделения. Там — выход, а выход из лабиринта и тупика — он всего главнее и дороже прочих, его ни при каких обстоятельствах нельзя давать закупорить.
Сам с остатками отделения подался было к Алмазову, но из ворот, преграждая путь, выбежал хозяин дома. Поспешил вслед за прапорщиком, призывая в свидетели и капитана. Неужели опять всем машинам «стоп»? Нет уж, хватит таскать горох в дырявом мешке.
— Скажи, как зовут, — начал старик уговаривать фельдшера сквозь рев газующей БМД. Прапорщик не мог понять, для чего тому нужны его анкетные данные, отмахивался, и хозяин повернулся к подбежавшему капитану: — Скажи, как его зовут, — указал на Григория Ивановича. Чувствуя нетерпение военных, поспешил пояснить: — У нас ребенку дается имя его спасителя.
— Вон, командиром назовите, — поняв желание чеченца, кивнул фельдшер на Месяцева. — Это он его спаситель.
— «Я — Сатурн-1», — ожил голос замкомвзвода на плече в рации у капитана. — Противник выдвигается к селу.
— Держать, — приказал сибиряку Месяцев и побежал в его сторону. Отрываться от противника придется именно там, у оврага, чтобы потом чулком стягивать взвод с тонкой извилистой ножки-улочки к «Сатурну-3». Как же фамилия сержанта, черт бы его побрал?