Задача – выжить!
Шрифт:
Митрофаныч вернулся, когда солнце уже начало свой путь к западу. Вместе с ним пришел и старшина. Двух разведчиков, с которыми они ушли, видно не было.
— Подъем, ребятки! — скомандовал Митрофаныч. — Идем тихо.
Все поднялись, похватали оружие и мешки. Оглядев группу и убедившись, что все в порядке, Митрофаныч без слов развернулся и пошел в лес. Старшина подобрал свой мешок, оставленный утром на поляне, и зашагал рядом со мной. Никто не разговаривал. Все старались шуметь как можно меньше.
Минут через десять, когда, по моим прикидкам, мы уже вплотную приблизились к дороге, послышался треск мотоциклетного мотора. Все, без команды, залегли и, хоть дорога отсюда и не просматривалась, попытались заползти
— Грузовики, — шепнул мне лежащий за соседним деревом старшина. — Три штуки.
Я кивнул и продолжал вслушиваться в рев моторов. Звук приближался медленно. Судя по всему, гнать по лесной дороге водители не решались. Вот они проехали мимо нас. Я каждую секунду ждал выстрелов. Казалось, что густая лесная растительность нас абсолютно не скрывает. Вот-вот кто-то из сидящих в машинах увидит нас и прозвучит крик на немецком. Интересно, что он закричит? «Алярм!» или «Фойер!»? Или просто выстрелит, а потом из кузовов посыплются люди в «фельдграу», вскидывая на ходу винтовки и посылая пули в лежащих за ненадежными укрытиями партизан? И конечно, первая же пуля прилетит мне. Хотелось как можно плотнее вжаться в землю, стать плоским, как камбала, и маленьким, как муравей. Но одновременно я не мог заставить себя опустить голову. Глаза, отказываясь повиноваться вопящему внутреннему голосу, продолжали всматриваться в листву, пытаясь хоть что-то разглядеть. Звук стал постепенно удаляться. Я, заметив, что все это время не дышал, шумно вздохнул и расслабленно уткнулся лицом в землю. Повернул голову в сторону старшины и наткнулся на хитрую ухмылку.
— Штаны хоть сухие? — ехидно осведомился старшина.
Я проигнорировал вопрос и отвернулся. Звук моторов все удалялся. Когда он совсем стих, мы лежали еще минут двадцать. Под конец мне это жутко надоело. Уже ничего не слышно – зачем на земле валяться? У нас что – других дел нет? Еще и жутко кололся какой-то сучок, неведомым образом заползший под мой живот. Но вот ожидание закончилось, и Митрофаныч, убедившись, что все тихо, поднялся с земли и махнул рукой.
Осторожно, стараясь не шуметь, мы вышли на вершину небольшого холма, с противоположной стороны которого виднелась дорога. Я огляделся. Место было очень интересное и явно загодя кем-то из партизан присмотренное для засады. Метрах в пятидесяти, вдоль пологого склона, из леса выныривала грунтовка, прямая слева, она, огибая поворотом склон, исчезала где-то справа. Через дорогу, чуть левее, просматривалась небольшая, заросшая травой поляна, а за ней низинка, напоминающая овражек. Вдоль дороги и на холме деревья стояли не особо густо, но вполне достаточно плотно для того, чтобы укрыться, а обочины и низинка заросли густым кустарником.
Митрофаныч, прячась за стволом дерева, внимательно осматривал местность. Придя к решению, он повернулся к нам.
— Три человека и пулемет – туда. — Он махнул рукой в сторону поворота. — Заляжете там, шоб простреливать дорогу вдоль. Как рванет – стреляйте.
Четверо бойцов, один с ДП, кивнули, но остались стоять на месте.
— Трое заляжут с другой стороны овражка. Смотрите, шоб немец не ушел через него в лес. Отстреливайте поначалу токо тех, хто в овраг полезет. По три человека с обеих сторон дороги туда. — Он махнул рукой влево. — Ляжете шагов за тридцать вперед от места, где мины поставят. Остальные остаются здесь, на холме.
Все кивнули, показывая, что боевая задача понятна.
— Еще двое – шагов на триста вперед по дороге. Ваш – мотоцикл. Теперь вы. — Митрофаныч повернулся к нам со старшиной: – Мины ставить будете за сто шагов от поворота.
Мы кивнули, а я спросил:
— Я там еще на обочинах пять штук поставлю, можно? Немцы, если с машин прыгать будут, — в лес же побегут или на обочинах залягут. Может, подорвется кто-то.
— Хорошее дело. Ставь свои мины. — И отвернувшись, спросил: – Всем все понятно? Стрелять, только когда головная машина подорвется. А хто за овражком лежать будет – только ежели немец через овраг побежит. А если ехать будут не со стороны поворота, не стрелять и скрытно уходить в лес. Соберемся потом там, где вы день просидели. Давайте, ребятки, по местам.
Группа рассыпалась, и бойцы стали исчезать в лесу, каждый в своем направлении. Мы со старшиной, оставив карабины на холме, сбежали вниз на дорогу. Я напряженно прислушивался, вдруг снова раздастся звук моторов. Но было тихо. Только обычные лесные звуки – шелест листвы, пение птиц да жужжание всяких мошек. Где-то еще долбил дятел. Мы отошли на указанные сто шагов, и старшина присел на правой обочине.
— Мины в колею ставь. Мотоцикл поуже грузовика будет – поедет, скорее всего, по центру.
— А если в колею попадет и взорвется?
— Значит – не судьба, — философски ответил на мой вопрос старшина, доставая лопатку.
Я тоже принялся за работу. Выбрал более или менее ровный участок противоположной колеи, по ее дну, отбрасывая, выкопал неглубокую траншейку по длине мины. Положил туда заряд, засыпал землей (остальную землю – подальше, за ближайший куст), оставив чистым только участок гильзы с отверстием под взрыватель. Потоптался, чтобы скрыть следы. Затем достал и собрал заготовленный взрыватель, ввинтил его в отверстие. Ударник полностью ушел внутрь и упер свое жало в капсюль. Так не пойдет, решил я. Надо приспособить что-то под кнопку. Посмотрел по сторонам и подобрал какую-то сухую ветку. Кусочек ветки аккуратно вставил в отверстие взрывателя, так, чтобы наружу, где-то на полсантиметра, выглядывала «кнопка». Так же аккуратно присыпал землей и пригладил ее ладонями. Получилось вроде нормально. По крайней мере, из кабины грузовика заметить закладку будет сложно. Из земли, только немного отличавшейся по цвету от общего фона, выглядывал лишь небольшой сучок и пара миллиметров носика взрывателя. Положил на него подобранный с земли лист и осмотрел еще с видом художника, любующегося законченной картиной.
Убедившись, что все в порядке, посмотрел, как там дела у старшины. Он тоже закончил работу. Причем получилось у старшины гораздо лучше, чем у меня, — место закладки вообще невозможно было разглядеть. Старшина осмотрел результаты моей работы и махнул рукой:
— Сойдет. Где свои «полтишки» будешь ставить?
Я чуть подумал.
— На обочинах поставлю, наверное…
— Ставь все на полянке перед оврагом, — посоветовал старшина. — Там у нас людей меньше.
Я кивнул и направился в сторону овражка. В хаотичном порядке закопал 50-миллиметровые летучки и бегом направился к остальным на холме.
— По полянке не ходить. — Взбежав на холм, я первым делом решил доложиться Митрофанычу. — Ребятам передайте, что я там мины поставил.
Митрофаныч, лежащий за деревом, кивнул и махнул мне рукой – ложись, нечего, мол, отсвечивать. Я подобрал свой карабин и залег за деревом недалеко от старшины. Оставалось только ждать. Ждали мы долго. Охватившее поначалу, в ожидании немцев, напряжение, когда каждую секунду до галлюцинаций вслушиваешься и всматриваешься в окружающее, пытаясь уловить начало события, потихоньку отпускало. В конце концов снова становилось скучно. Я лежал и пытался определить, что хуже – когда вот так ждешь неизбежного или когда это неизбежное наконец наступает со всеми своими прелестями в виде пуль и взрывов. Вспомнив свои ощущения возле аэродрома и последовавшую перестрелку в лесу, пришел к выводу, что поваляться на травке – лучше, чем ползать под пулями.