Задание: Лунная девушка
Шрифт:
Ненависть – отличная штука. Подобная огню, она очищает разум. А Таня ненавидела Махмуда. И сейчас, сосредоточившись на этом, она прижалась к стене, заставляя себя спокойно смотреть, как тигр напивается мутной водой. Веревка все еще свисала с края ямы.
Веревка...
Тигр, пещера и веревка. Она должна как-то сложить их вместе и спастись. Но как? В голове не успел сложиться план, как она внезапно собрала все силы и прыгнула на веревку, которая так провоцирующе перед ней болталась.
Сверху раздался вопль, полный страха и смятения. На мгновение, когда веревка под тяжестью ее тела дернулась вниз, голова и плечи Махмуда очутились над краем ямы. Девушка уперлась голыми ступнями о стену и быстро полезла вверх – пять, восемь, десять футов – треть пути к сверкающему
Боль, пронзившая девушку сзади, привела ее в чувство. Махмуд исчез. Молодой тигр продолжал терзать и мучить ее. Она свернулась в клубок, чтобы защитить живот, и не двигалась. Ее мутило от зловонного тигриного дыхания. Холеная смертоносная мускулатура терлась о ее бока и ягодицы, а шершавый язык, подобно каленому железу, обжигал свежие раны на спине. Наконец рычание тигра смолкло, слышалось только неясное урчание.
Призвав на помощь хитрость, она осторожно сжала пальцами грубую веревку. Тигр, одолеваемый сомнениями, расхаживал вокруг, подергивая хвостом. Он задрал свою большую усатую голову, чтобы оглядеть стены ямы. Тут девушка внезапно схватила веревку и набросила на его массивную шею, быстро обмотала оба запястья и туго затянула удушающую петлю.
Зверь захрипел. Он стал рваться к пещере, его тело забилось в судорогах, словно тысячи стальных пружин. Девушка не отпускала веревку. Но тигр обладал дьявольской силищей и волок ее за собой по яме.
"МенязовутТаняУспаннаяиябыланаЛуне."
Она ударилась головой о пол пещеры и ослабила на мгновение хватку. Тигр остановился, обнажив огромные клыки. Девушка изогнулась и вскочила ему на спину. Он опрокинулся, всем своим ужасным весом сдавив ей грудь и живот. При этом он неистово колотил хвостом и хрипел. Но она не выпускала веревки. Он убьет ее, если освободится от петли. Но силы девушки быстро убывали. Тигр тащил ее в пещеру. В отчаянии она еще раз обвила веревку вокруг запястий и еще туже затянула петлю. Тигр упал, задев когтями ее ногу.
Это напомнило Тане давний кошмар, навязчивый сон, мучивший ее в детстве, в Пекине. Там она чувствовала себя чужой, зная, что больше похожа на русскую, чем на китаянку. Иногда ночью ей снился тигр, рыскающий по пустому дому, все ближе и ближе подбиравшийся к ее комнате. Каждый раз, когда зверь врывался внутрь, чтобы проглотить ее, она просыпалась, пронзительно крича, и видела рядом папу, который ее укачивал и успокаивал колыбельными.
Но сейчас кошмар стал реальностью.
Она не сможет убить тигра. Все бесполезно. Ненависть угасла от отчаяния, и Таня ослабила натяжение веревки, обвитой вокруг звериной шеи. Она бежала...
Невесть откуда взявшаяся мужская рука коснулась ее. Пол пещеры скрипнул под ботинком. Мужчина тихо заговорил на языке, которого она не понимала. Тогда он спросил по-русски:
– Таня? Таня Успанная?
Она застонала, не раскрывая глаз.
– Вы меня слышите, Таня? Все в порядке. Тигр вам больше не причинит вреда. Вы его одолели. Я заберу вас отсюда.
Она почувствовала на обнаженном окровавленном теле подхватившие ее руки и с трудом открыла глаза. Они находились внутри пещеры. Мужчина был высок, его профиль вырисовывался в проникавшем снаружи свете.
– Как... как вы сюда попали?
– В глубине этих пещер есть выход, – ответил он. – Я пришел, чтобы найти вас и помочь.
– Вы говорите по-русски с акцентом...
– Я не русский, – кивнул мужчина.
– Я не знаю, где я, – пожаловалась она. – Я не знаю, как я сюда попала. Меня зовут Таня Успанная, и я была на Луне.
– Я про это слышал. Вы сможете идти?
– Думаю, да.
Он осторожно усадил ее, взял флягу с водой, висевшую на кожаном ремне, и дал ей глотнуть. Так или иначе, она ему доверяла. Он был очень высоким, с развитой мускулатурой, придававшей уверенность. Рядом с ним, тяжело вздымая бока, лежал тигр. У мужчины были необыкновенно синие глаза. Его лицо сильно обгорело на солнце, на нем была походная форма, а на ремне, рядом с флягой, висел револьвер. Мужчина казался жестоким, чрезвычайно опасным, но улыбался он ей совсем по-иному. Револьвер был американский. Это она могла определить точно, ее этому учили, и внезапно на нее нахлынули сомнения.
– Кто вы? – прошептала она. – Что вам от меня нужно?
– Я пришел забрать вас отсюда.
– Но кто вы?
– Меня зовут Сэм Дарелл, – ответил мужчина.
2
Дарелл вылетел из Женевы в Тегеран четыре дня назад. Его предупредили за тридцать минут до отлета, пообещав по пути, в Стамбуле, передать инструкции. Подобное начало его ничуть не обеспокоило. Он привык к чрезвычайным операциям. Должность начальника оперативного отдела секции "К" Центрального Разведывательного Управления часто не предусматривала даже самых обыденных удобств. Он позвонил Дейрдре Пэджет, отдыхавшей в Санкт-Морице, уложил единственный саквояж, взял дипломатическую визу и паспорт, в котором именовался атташе госдепартамента – у него была степень Йельского университета – и с десятиминутным запасом успел на рейс компании "Панамерикэн", где ему забронировали место.
Лето было в разгаре, и он без особой радости думал об удушающей жаре, ожидающей его в Тегеране. Он хорошо говорил на фарси, этим вполне можно будет обойтись в Иране, и немного на арабском и курдском, что тоже не помешает. Оказавшись на борту самолета, Дарелл тщательно изучил остальных пассажиров – он всегда был осторожен – и решил, что беспокоиться нет причины. Несколько американских туристов, два напыщенных западногерманских промышленника, пять эксцентричных шведов, негромко переговаривающаяся индийская семья, самоуверенный торговец из Гонконга, нервный француз с женой, столь же нервная англичанка, путешествующая в одиночестве, и ни одного турка. Но спать он все-таки не стал.
Оперативной работой Дарелл занимался очень давно. Его уже не устраивал другой образ жизни. Правила, по которым жила большая часть людей, были не для него. Они стали для него чуждыми и неудобными. Когда генерал Дикинсон Макфи, мрачный непредсказуемый человек с Аннаполис стрит, 20, предложил ему административную работу, Дарелл отказался и возобновил свой обычный годовой контракт, игнорируя заключение аналитиков в его досье о том, что его ресурсы выживания почти на исходе.
Хитроумные приспособления, создаваемые в лабораториях, были не для него; его каджунский характер, закаленный в детстве в болотах Луизианы, больше тяготел к авантюре со многими неизвестными, чем к рутинной работе в команде, когда все приводилось к наименьшему общему знаменателю. Он бегло говорил на двух десятках языков и диалектов и был близко знаком с темными и кривыми дорожками всего мира. Он везде себя чувствовал как дома – в квартире Лондонского Мейфера, в парижском салоне экзистенциалистов, в ливийской пустыне, в гонконгском сампане, в тайских джунглях. Он был крупным мужчиной с мощной мускулатурой, но гибкой и быстрой походкой, иногда его выдававшей. Он мог убить пальцами, иголкой, свернутой в трубку газетой – и делал это чаще, чем задумывался над этим. Красной полосой было помечено его дело, хранившееся в главном здании КГБ на площади Дзержинского, 2, в Москве, и еще одно – в управлении безопасности Та-По в Пекине. Ченг Ханг Та-По, глава маоистской разведки, поклялся лично расчленить его труп на части. Все это ничуть не смущало Дарелла, за исключением того, что теперь требовались усиленные меры предосторожности во многих мелких текущих делах. Он никогда не заворачивал беспечно за угол и открывал дверь только после соответствующих приготовлений. Дареллу доводилось быть свидетелем смерти настоящих мужчин из-за секундной растерянности. Все это посеребрило его густые черные волосы, сделало темнее голубые глаза и добавило несколько жестких линий возле рта. Он выделялся. Он был не такой, как все. Но иной жизни для него не было.