Загадать желание
Шрифт:
« Хочешь быть вместо меня?»
Я улыбнулась, тряхнула головой. Какие, в сущности, глупости? Ведь на самом деле я уже давно не могу представить себя на месте подруги, вот так, рядом с Леоном. Хотя, что греха таить? Мне все еще немножечко завидно… Только, надеюсь, что ни Алина, ни Леон об этом никогда не узнают, и пусть у них все будет хорошо…
Я шагнула вперед, и в тот же миг громкий писк вернул меня к реальности. Из-под ног метнулся косматый бурый комочек и спрятался под лопухом.
Влюбленные
– Что это? – подруга уцепилась за локоть Леона.
– Не знаю, не разглядела, – я нагнулась и, подобрав какую-то палку, осторожно поддела лопух. Там, прижавшись к земле, сидело что-то мелкое, размером с небольшую крыску, покрытое длинной коричневой шерстью, грязной и мокрой. Я осторожно потрогала палкой это нечто, оно лишь тихонько хрюкнуло. – Вроде бы крыса, но…
Еще один похожий комочек с писком кинулся мне под ноги, несколько его собратьев атаковали Алинку, которая тут же прижалась к Леону и завизжала.
– Что случилось? – долетел голос Горыныча, но никто из нас не ответил, даже не обернулся. Да и мохнатые бурые комочки, рыщущие в траве, отчего-то вмиг перестали меня интересовать. Улегшаяся было ревность внезапно вспыхнула с новой силой.
– Чего визжишь? – я зыркнула на Алину. – Только о том и думаешь, как бы с ним лишний раз пообниматься! Столько времени потеряли. Давайте, одевайтесь и пойдем отсюда!
Глаза Леона удивленно округлились, подруга подалась вперед, прищурилась.
– А тебе завидно, да?
– Было бы чему завидовать!
– Завидно, завидно! – Алина гаденько засмеялась. – Думаешь, я не вижу, как ты следишь за мной и Леоном? Думаешь, я не знаю, что ты в него влюбилась? Думаешь, я такая дурочка, да? Что ничего не понимаю? Не замечаю, как ты на него смотришь?
Я опешила. В голове все перепуталось, обида перерастала в злость. Пьянящую, от которой дрожат колени и кружится голова. Сжав кулаки, я молча бросилась вперед – то ли подружку за волосы схватить собиралась, то ли Леону врезать, чтобы не отмалчивался.
– Вы что, с ума посходили! – Горыныч подоспел вовремя, перехватил меня на полпути. – Стоять! И молчать! Всем молчать, ясно?
Мне бы послушаться, но тон приказа показался уж слишком обидным.
– Пусти! Нечего тут командовать!
– Вот-вот! – неожиданно поддержала меня Алина. – Постоянно указываешь всем, что делать, как будто самый умный, а сам нас к змею-людоеду завел!
– И в засаду мы попали, на твоих змей понадеявшись, – холодно добавил Леон.
Что-то беспокойно шевельнулось в Арисовой сумке и замерло.
– На себя надо было надеяться, – Горыныч наклонил голову и смотрел на друга исподлобья. – А то привыкли…
– Это ты привык, наверное, что тебе постоянно спину прикрывают – или я, или отец!
– Я бы тебе напомнил, кто кому спину прикрывает, – Арис прищурился.
– Чуть ловушки – меня зовете, с водяным договориться не смогли – опять ко мне.
– А тебе за это не платили?
– Ага. Через раз. Словно я вам и так должен.
– Разве нет? Где бы ты был, если б отец перед судом раславским за тебя не заступился? Думаешь, тебе хоть кто-то поверил? Повесили бы – и дело с концом.
– Может, и повесили бы, – теперь Горыныч тоже выглядел спокойным. – У вас народ на расправу скорый, а мозгов мало. Где теперь ваша Раслава? Сгорела. Свои же и сожгли. Те, кого вы с отцом подле себя держали.
В траве на краю полянки перекатывались бурые клубочки, тихонько похихикивая, только на них уже никто внимания не обращал.
– Колдуны ее сожгли! Чужаки, вроде тебя!
– Думать надо было, кому верить.
– Вам никому верить нельзя!
– Мне можно! – хором воскликнули мы с подругой и уставились друг на друга.
– Леон, а мне ты веришь? – спросила я.
Он ответить не успел. Алина ухватила его за локоть.
– Как можно тебе верить, если ты только и ждешь, чтобы нас с Леоном разлучить? Хочешь быть вместо меня?
Перед глазами поплыло.
– Хочу! Хочу! Мне надоело, что рядом с тобой меня вообще в упор никто не видит! Что тебя все любят только за красивое лицо! Надоело!
– Хочешь быть вместо меня? Хочешь, чтобы меня не было?
– Замолчи!
Это Арис сказал?
– Не кричи на нее! – это Леон.
Мужчины стоят друг перед другом, Алина пытается встрять между ними. Бросается Леону на грудь.
– Он тебя не любит, не любит! – кричу, захлебываясь злобной радостью. – Спроси, что он будет делать, когда все закончится! Когда ты вернешься домой! Спроси, отправится ли он за тобой!
– Ты… ты завидуешь! – Алина вытирает слезы ладонью. Просто размазывает их по лицу. – Завидуешь! Потому что тебя никто не любит! Потому что ты никому не нужна! Понятно?
Понятно.
Два шага назад. Пушистые комочки с визгом разлетаются в стороны, чтобы не попасть мне под ноги. В их тоненьких голосах – торжество.
Понятно. Все понятно!
Ноги бегут сами, перепрыгивая через коряги, ямки и бурые валуны. Без дороги, сквозь лес, напрямик. И словно что-то подгоняет в плечи: дальше, дальше, дальше…
Уже давно стемнело, а луна так и не показалась. Бежать становилось труднее. В конце концов я споткнулась и упала, растянувшись на сухих сучьях.
И словно проснулась.
Черт возьми, где я?
Темно. Негромко шумит ветер, и еще шорох, словно чьи-то маленькие лапки… Ежик? Да, пусть будет ежик. Корова мычит. Как будто совсем недалеко… И голоса людские доносятся. А небо высоко-высоко, темные ветви старых абрикос шелестят круглыми листочками, какой-то сучок больно колет в плечо. Рюкзака нет. И… елки-палки! Как была босая, в одной рубашке, так и…