Загадать желание
Шрифт:
Женька…
В седле едва держится, плавает чуть получше топора. Готовит, правда, вкусно, хотя и ленится. Глупости, впрочем. Да только за то, как с медяшкой заговоренной ему на выручку бросилась, многое простить можно. Или за то, как Алексея Леопольдовича каменного выкапывала. Руки-то болели с непривычки, а все-таки сказала – и сделала. Или как вчера за спиной стояла.
Дура.
И не перепугалась вроде. Спит.
Прикорнуть бы рядом. Вон как уютно дождь шелестит! А все равно не спится…
Черт. И ведь заметил, что бузина на берегу растет пышная, мелкая
Вот теперь еще Леона искать… Выкинуть из головы все сказанное и услышанное на берегу. Снова – забыть. Надежно забыть, а не как с невестами… Ведь глупости, в сущности – чего не скажешь под колдовством? Девчонки вон и те – Леона не поделили. Надо же…
А Женька спит. Пусть.
Поскорей бы с Леоном встретиться – вдруг хозяин леса по имени позовет? Что с ней тогда? Одна останется. Может, и не пропадет. Смышленая. Еще и в одиночку до Пустоши доберется, если надо будет. А только – мало ли? Нет, он доведет. Надо – значит доведет. А там… Будет как будет. И о том, что станет после, когда вернется в покинутый, чужой мир, думать тоже рано. Потом.
Арис сбросил обвившую пальцы траву, невесело усмехнулся.
Рано, да. Сначала надо вернуться.
За деревьями в серой дымке проплыл огрызок стены. Окна дома были погашены, люди спали в своих постелях, не подозревая, что, если б мы с Горынычем захотели, пожалуй, могли бы и по квартирам их походить беспрепятственно, и чужую жизнь подглядеть… Но к дому, наполовину попавшему в аномалию, боязно было приближаться, и мы молча прошли мимо.
Наши скудные запасы пищи закончились утром. Пришлось свернуть к ближайшему селению, но мы так и не дошли до него – остановились на полпути.
Еще одна небольшая аномалия представляла собой кусок дома с магазином. Обычный небольшой, как их теперь называют, супермаркет. Универсам по-нашему. Не было стены и, наверное, нескольких прилавков, но я увидела хлеб на полках и вспомнила, что в рюкзачке осталось немного мелких денег. Да и карточка есть. Расплатимся!
Горыныч почему-то не захотел идти – остался ждать снаружи, лишь попросил, чтобы спичек купила. Не знаю, сколько человек заметили, как я появилась буквально из ниоткуда между стеллажами со сладостями и, кажется, напитками. Кажется – потому что именно эти полки в аномалии отсутствовали. Набрав хлеба, сыра и колбасы, бросила пару упаковок со спичками в корзину и направилась к кассам.
Очередь обрывалась на границе с лесом. Касс не было. А ведь я честно намеревалась заплатить за еду!..
Арис переложил продукты в свою сумку, я вернулась и поставила корзинку на место. Как раз вовремя – очертания стеллажей с товаром, людей, самого здания расплылись, словно размытые водой, и исчезли. Только лес. И чернильная клякса в траве. Очень похожая на ту, которую мы с Леоном по-глупости откопали как-то в лесу, и которую Алина потом вылавливала из речки. От этой кляксы поползли темные ручейки, просачиваясь в землю, теряясь в траве. Пришлось задержаться ненадолго, сгрести черную грязь в кучу. Арис чиркнул спичкой, поджег сухую траву вокруг кляксы. Подождали, пока догорит.
Потом Горыныч позвал Буся.
Тот явился мигом. Еще ночью Арис отпустил его к родне, но пригрозил, что если не явится по первому зову… Малыш не стал выяснять, что с ним будет за ослушание. Видно, хозяин леса тоже припугнул, не хотел, чтобы мы его старшему брату жаловались.
– Скажи, тут всегда столько аномалий? – спросил Горыныч.
– Бусь не знает, – растерянно пропищал человечек, поскреб длинным когтем мохнатый затылок. – Раньше меньше было. Верно, меньше.
– Раньше – это когда?
– До вчера. Я вам записку нес, от тех, других, а тут стражи – много-много! И как полетели!..
– Куда полетели?
– А туда! – Бусь махнул лапкой, указывая направление. Арис поглядел, щурясь.
– Юго-восток. К горам, что ли?
– Бусь не знает.
Хотя Арис заверил меня, что Алина с Леоном должны быть сейчас значительно северней, я все-таки волновалась. Спрятав меня в лесу, Горыныч в поселок пробрался – разузнать, что и как, да вернулся несолоно хлебавши. Люди то ли сами ничего не знали, то ли говорить не захотели. Чужой человек показался им подозрительным, да и было отчего – после беспокойной ночи Горыныч, толком не отдохнувший, выглядел не лучшим образом: лицо серое, под глазами темно, как от грязи. Он попросил у меня карандаш, на обороте Леоновой записки написал: « Все в порядке. Прошли Шмелевку». Сложил, вручил малышу, и Бусь снова отправился к нашим друзьям.
Ближе к обеду остановились ненадолго, перекусили бутербродами. После здешнего хлеба наш, магазинный, казался бумажным, а колбаса была приторной, хотя я выбрала недешевую. Но лучше уж так, чем идти голодными. Только неудобно было из-за того, что продукты, по сути, ворованные.
Отойдя довольно далеко от Шмелевки, мы нашли уютное местечко, где можно переночевать. Сегодня было не так темно – светила луна. Мой спутник все больше молчал, изредка я замечала, как он отцепляет от ноги или руки гадюкой обвившийся вьюн. Эти растения последнее время совсем не давали ему покоя – стоило остановиться или, тем более, придремать.
– В Пустоши, возле Иванцово, хозяин Заповедного леса власти не имеет, – напомнила я.
Горыныч угукнул в ответ, сбросил на землю сумку и улегся спать.
А ночью, проснувшись, я увидела, что Арис сидит, щуря усталые глаза и рассеянно потирая запястье.
– Болит? – спросила шепотом. – Может, таблетку дать?
– Давай, – равнодушно отозвался он.
Я порылась в рюкзачке, нашла в темноте аптечку. Протянула Горынычу белый кругляшок на ладони. Смотрела, как запивает таблетку водой из фляги. Потом улеглась, снова пытаясь заснуть, но не получалось. Как-то неудобно было – Горыныч вон вторую ночь без сна, устал, наверное…