Загадка «Четырех Прудов»

Вебстер Джин

– Полное вранье! И исходит оно от Джима Мэттисона.

А теперь перейду к событиям, последовавшим той ночью. Я столько раз о них рассказывал такому количеству людей, что мне трудно восстановить в памяти свои первоначальные ощущения. Я лег в кровать, но не уснул: эта история с привидением действовала мне на нервы почти так же, как дело Паттерсона-Пратта. Вскоре я услышал, как кто-то бесшумно вышел из дома. Прекрасно зная, что это Рэднор, я не встал посмотреть. Я не хотел, чтобы создалось впечатление, даже у меня самого, будто я за ним шпионю. Примерно три четверти часа спустя меня внезапно разбудило поскрипывание лошадиной упряжи, доносившееся с лужайки. То была

коляска полковника, которая нуждалась в смазке, – я узнал этот звук. На сей раз любопытство было слишком велико. Я выскользнул из постели и поспешил к окну. На улице было довольно темно, если не считать слабого мерцания звезд.

– Но, Дженни-Лу, пошла! – Услышал я громкий шепот Рэда и отчетливо увидел очертания повозки, которой правил Рэд, а рядом с ним на сидении – то ли какого-то человека, то ли большой сверток. Я не мог разглядеть его, так как он был слишком бесформенным, да и Рэд закрывал его собой. Припустив по траве, он объехал дом далеко вокруг и покатил по подъездной дороге у кромки лужайки. Причина такого маневра была очевидна: усыпанная гравием дорожка, ведущая из конюшни, пролегала прямо под окном полковника. Я вернулся в постель полуозабоченный, полууспокоенный. Я сильно подозревал, что привидению настал конец, и, тем не менее, не переставал ломать голову над той ролью, которую сыграл Рэднор в маленькой комедии, – если это, конечно, была комедия. Слышанные мною истории о некоторых его имеющих сомнительную репутацию товарищах припомнились мне в неприглядном значении.

Постепенно я задремал, как вдруг спросонья услыхал шлепанье босых ног на полу террасы. Впечатление было не настолько четким, чтобы разбудить меня, и я впоследствии не был абсолютно уверен в том, что мне это не приснилось. Не знаю, сколько времени прошло с этого момента, – я спал как сурок – но внезапно я проснулся от самых жутких криков в моей жизни. В мгновение ока я стоял на полу посреди комнаты. Я зажег спичку, засветил свечу и, схватив зонтик, – это было единственное оружие, которое нашлось под рукой, – ринулся в холл. В ту же секунду дверь в комнате полковника отворилась настежь, и он появился на пороге с револьвером в руке.

– В чем дело, Арнольд? – воскликнул он.

– Я не знаю, – произнес я едва переводя дыхание, – пойду вниз, посмотрю.

Мы побежали спотыкаясь вниз по лестнице так быстро, что свеча погасла, и в полной темноте мы ощупью пробрались на заднюю половину дома, откуда доносились звуки. Теперь крики превратились в жуткий, нечленораздельный, не то звериный, не то человеческий вой. С ледяной дрожью я узнал эту интонацию. Это был Моисей. Мы нашли его ползающим на полу маленького коридора между столовой и комнатой для прислуги. Я зажег свет и мы склонились над ним. Мне страшно не хотелось смотреть на него, ибо, судя по производимому им шуму, я ожидал, что он будет лежать в луже крови. Но он оказался цел и невредим: крови не было видно, и мы не обнаружили поломанных костей. С ним явно не произошло ничего страшного, кроме, собственно, страха, от которого он был ни жив ни мертв. Он подполз к полковнику и, вцепившись ему в ноги, понес невнятную тарабарщину. В тусклом свете глаза его дико вращались, испуская сверхъестественное желтое свечение. Я понял, откуда он получил свое прозвище.

Нервы полковника дали о себе знать: выругавшись, он отвесил оплеуху, вернувшую парня в адекватное состояние.

– Встань, дубина ты стоеросовая, и объясни нам, что означает этот переполох.

Наконец, Моисей заговорил, но мы по-прежнему ничего не понимали из его рассказа. Он выходил «на разведку», а, вернувшись в дом, чтобы идти спать, – домашняя прислуга спала в крыле над задней галереей, – лицом к лицу встретился с призраком, который стоял в дверях столовой. Он был такой высокий, что его голова доставала до потолка,

и такой худой, что просвечивался насквозь. При этом воспоминании Моисей снова начал дрожать. С нашей помощью он подкрепился виски и, не переставая трястись от ужаса, отправился в кровать.

Полковник был решительно настроен вытащить Рэднора из постели, дабы поделиться произошедшим, и мне стоило некоторых усилий удержать его, ибо я отлично знал, что Рэда нет дома. Мы обыскали владения, чтобы убедиться, что в моисеевом призраке нет ничего мистического, но я так спешил доставить полковника назад в целости и сохранности, что наш осмотр был несколько беглым. Мы оба пропустили маленький кабинет, в который можно было войти из столовой. Несмотря на мои маневры, полковник первым вошел в библиотеку и обнаружил, что французское окно открыто. Однако он не придал этому значения, решив, что виноват Моисей. С необыкновенной старательностью он запер окно на задвижку, а я столь же старательно проскользнул обратно и отпер его. В конце концов, я убедил его, что призрак Моисея был всего-навсего результатом воспаленного воображения, подпитываемого двухнедельной диетой из рассказов о привидениях. Мне удалось уложить его спать, и он так и не обнаружил отсутствия Рэднора. Я не сомкнул глаз, пока не услышал звук колес экипажа по лужайке, а несколько минут спустя в дом вошли и на цыпочках стали подниматься наверх. Когда на востоке начал заниматься день, я, наконец, уснул, измученный головоломкой, которая должна была одним махом объяснить и ночную поездку Рэда, и призрак Моисея.

Глава VI

Мы посылаем за сыщиком

На следующий день я встал поздно. Спустившись вниз, я увидел, как полковник из конца в конец меряет шагами столовую, склонив голову и озабоченно хмурясь. При моем появлении он резко остановился и, ни слова не говоря, некоторое время меня разглядывал. Я понял, что произошло нечто важное, но что именно, по выражению его лица я не мог определить.

– Доброе утро, Арнольд, – произнес он со зловещей любезностью. – Я как раз делаю открытие. Оказывается, призрак Моисея добился большего, чем мы от него ожидали. Ночью был ограблен сейф.

– Сейф ограбили! – вскричал я. – Сколько денег взяли?

– Чуть больше ста долларов наличными и несколько важных документов.

Он распахнул дверь маленького кабинета и махнул рукой в сторону сейфа, занимавшего один конец комнаты. Обе железные дверцы были открыты настежь, внутри виднелись череда зияющих пустотой ячеек и наполовину выдвинутый, пустой ящик для хранения денег. На полу валялось несколько бумаг.

– Его явно не прельстило ни мое завещание, ни акции Кеннисбергских трамвайных линий. Я не виню его: ценного в них только бумага, на которой они сделаны.

На лестнице раздались шаги Рэднора, в то время как он сбегал по ступенькам и, как я отметил, насвистывал.

– А… Рэд, – позвал полковник, стоя в дверях кабинета. – Ну ты и соня.

Увидев наши лица, Рэднор перестал свистеть, и на его физиономии появилось тревожное выражение.

– В чем дело? – спросил он. – Что-то случилось?

– Кажется, призрак ограбил сейф.

– Призрак? – Рэд заметно побледнел, но через мгновение его лицо прояснилось. На нем мешались испуг и облегчение.

– Ах, вот как! – проговорил он. – Ты хватился денег? Я собирался спуститься первым и рассказать тебе об этом, но проспал. Вчера вечером я взял из сейфа сто долларов, так как мне нужны были наличные – ты уже лег спать, поэтому я ничего не сказал. Этим утром я поеду в деревню и достану их в банке, чтобы успеть расплатиться с людьми.

– Ты взял сто долларов, – повторил полковник. – А облигации и мешок с монетами взял тоже ты? – Взмахом руки он указал на сейф. Рэднор проследил за ним взглядом и его челюсть отвисла.