Загадка Фишера
Шрифт:
ЛЮБОМИР ЛЮБОЕВИЧ (Югославия): «Я думаю, что Фишер – один из самых крупных шахматистов всех времен. Во всяком случае, сравнивая его партии с партиями шахматистов прошлого и настоящего, приходишь к выводу, что по качеству игры он был самым большим шахматистом мира. И совершенно ясно, что Карпов, у которого не было шансов встретиться в матче с Фишером, должен был постоянно доказывать, что он и есть подлинный чемпион мира, хоть и без сыгранного матча. Поэтому Карпов и достиг своих почти невероятных успехов на турнирах…»
ГАРРИ КАСПАРОВ (СССР): «Когда в начале 70-х годов у Фишера появился достойный соперник – Анатолий Карпов, стало ясно, что их матчи покажут, какими путями
АРТУР ЮСУПОВ (СССР): «Ведущие шахматисты пользуются всей шахматной палитрой. Однако мне кажется закономерным, что после Фишера, шахматиста универсального плана, чемпионом мира стал Карпов, шахматист-практик. Его же сменил на шахматном Олимпе Каспаров, представитель направления «исследователей». Думаю, это свидетельствует о постоянном развитии шахмат».
ГАРРИ КАСПАРОВ (СССР): «Каждый чемпион принадлежит только своей эпохе. Бобби Фишер обладал огромной силой, но сегодняшний уровень уже намного выше. В 1972 году, когда Фишер нарушил советское превосходство в шахматах, достаточно было иметь несколько домашних заготовок, чтобы выиграть. Сегодня этого мало, приходится считаться еще с прогрессом, достигнутым благодаря привлечению компьютepов к анализу».
IX загадка отречения
ТЕОДОР ГИЦЕСКУ (Румыния): «Мне много раз приходилось беседовать с Робертом Фишером. Я не думаю, что он всегда был счастлив, даже на вершине своего успеха…»
МИХАИЛ ТАЛЬ (СССР, Латвия): «Нелогичные поступки Фишера обусловлены частично его комплексами, а частично капризным характером. Однако для меня не подлежит сомнению тот факт, что Фишером пытались манипулировать как простой пешкой. До поры до времени он шел на поводу у манипуляторов, а затем вдруг решил махнуть на все рукой, поставив тем самым их в чрезвычайно глупое положение».
АНАТОЛИЙ КАРПОВ (СССР): «Когда Фишер находился на пути к завоеванию чемпионского титула, он испытывал творческий подъем. После победы над Спасским наступил психологический перелом, исчез стимул для кропотливой работы. Многие его предшественники – чемпионы мира длительное время после матчей оказывались неспособными одерживать победы на сильных гроссмейстерских турнирах. Наступал своеобразный творческий кризис. Возможно, что именно поэтому Фишер не был расположен играть со мной».
МАРК ТАЙМАНОВ (СССР): «Фишер стал одиннадцатым чемпионом мира, но ни на кого из своих предшественников он не походил. Каждый из них жил еще чем-то, кроме шахмат. Для Фишера же вся жизнь тогда заключалась только в шахматах… Он просто не мог воспринимать жизнь без шахматных образов. Такой перекос не может не затронуть психику, что в конечном счете и произошло».
РУДОЛЬФ ЗАГАЙНОВ (СССР): «Приходит время и человек теряет способность выдерживать нервные перегрузки современного спорта, истощенная воля уже не обеспечивает победы человека над собой. Не выдержал этой борьбы и Фишер. Да и многие другие ушли из спорта намного раньше возможного, только никто не ведет им учет».
МИХАИЛ БОТВИННИК (СССР): «Его нервная система всегда была не совсем нормальной. По-видимому, у него были два маниакальных страха. Во-первых, он боялся проиграть партию, боялся плохо сыграть в соревновании. Во-вторых, кто-то ему внушил, что его могут убить советские шахматисты… С возрастом болезнь прогрессировала. С 1972 года он не сыграл ни одной партии. Это – личная трагедия Фишера, но это также трагедия и мировых шахмат. Жаль, что такой шахматист, как Фишер, в возрасте 29 лет отошел от шахмат».
РЭЧЕЛ БРАУН (США): «Американские шахматисты являются сверхсумасшедшими, потому что им приходится добиваться всего самим. Именно поэтому Бобби Фишер не смог совладать со своими нервами, со своим успехом».
МИХАИЛ ТАЛЬ (СССР, Латвия): «В тот момент, когда он достиг пика своей силы, болезненное самолюбие побудило прекратить выступления…»
РОБЕРТ БИРН (США): «Мое твердое убеждение, оставшееся со времени нашей последней встречи, – Фишер очень серьезно болен психически. В этом – главная причина его уединения и отказа встречаться с бывшими друзьями и коллегами. Жаль, что так сложилась его судьба. Это огромная потеря для шахмат».
БОЖИДАР КАЖИЧ (Югославия): «Для всего мира осталось загадкой, почему Фишер решился на такой фатальный ход. О своем «шахматном самоубийстве» он не сказал ни тогда, ни позднее».
АРНОЛЬД ДЕНКЕР (США): «Трудно ответить, почему Фишер оставил шахматы, но ясно одно: к шахматам он не вернется…»
ЛАРРИ ЭВАНС (США): «Проходят годы, и Фишеру все труднее сесть за шахматную доску. Он панически боится проиграть».
СВЕТОЗАР ГЛИГОРИЧ (Югославия): «Фишера часто упрекают в «отсутствии храбрости», боязни проигрыша. Однако у него есть свои соображения. Он требует от своей игры совершенства – особенно в ранге чемпиона мира – и боится не столько противника, сколько самого себя, своей неспособности оказаться на уровне этих высоких требований».
МИГЕЛЬ КИНТЕРОС (Аргентина): «Бобби в полном порядке и нисколечко не растерял своих былых игровых качеств».
ГАРРИ КАСПАРОВ (СССР): «Матч с Фишером был бы великолепной возможностью проверить свои силы для любого шахматиста, вплоть до чемпиона мира. Но только при условии, что Фишер будет играть так, как играл в 1972 году».
ГЕОРГ КОЛТАНОВСКИИ (США): «Пройдет еще гремя, пока мы увидим нового Бобби Фишера. Где бы я ни был, всегда спрашивают, вернется ли Фишер. Подобный вопрос – ошибка. Человек ушел со сцены. Не мы исключили его из шахмат. Он сам это сделал. Я признаю, что в шахматах он был великим, но не надо задавать глупых вопросов. Он ушел. Зачем болтать, что он может вернуться? Почему он ушел? Это его дело. Почему шахматный мир всегда спрашивает, не вернется ли он? Нам нужно искать новые пути, новые идеи и новых шахматистов».
МАРК ТАЙМАНОВ (СССР): «Звание чемпиона мира означало для Фишера больше, чем признание одних спортивных заслуг. Высший титул как бы закреплял за ним роль шахматного мессии на земле. Если шахматы – главная и единственная ценность в жизни, а он – шахматный король, то он должен быть в них неким непогрешимым абсолютом… Он решил, что не имеет права на неверные высказывания о шахматах, изъял все написанные им книги, полагая, что они не соответствуют его новому статусу. Он счел, что не вправе неудачно сыграть в турнире и даже проиграть хотя бы одну партию. Короче говоря, Фишер взвалил на себя такой груз, что просто сломился под его тяжестью. Почувствовав, вероятно, что он не в состоянии быть тем, кем должен быть в своем собственном представлении, Фишер стал избегать шахмат. И чем дальше, тем сильнее развивался в нем этот психологический комплекс. В результате страстная и ни с чем не сравнимая любовь к шахматам, отличавшая Фишера в прежние годы, отступила перед чувством боязни, причем боязни не какого-то конкретного шахматиста, а самой игры».