Загадка Таля. Второе я Петросяна
Шрифт:
И все же было ясно, что стратегическая инициатива в матче перешла к претенденту. Какие бы ошибки ни допускал он из-за усталости, было очевидно, что чемпион в этом смысле не останется в долгу.
В восемнадцатой партии Ботвинник получил в дебюте большой позиционный перевес, но промедлил с атакой, — ему опять хотелось начать решительные действия без риска, со всеми удобствами. Однако длительное маневрирование пошло черным на пользу, и когда Ботвинник наконец двинул вперед центральную пешку, выяснилось, что Петросян успел заблаговременно построить укрепления. Партия была отложена. Положение было сложное, но примерно равное.
Кто знает, не пожалел ли тут Ботвинник, что в этом матче (как и в матч-реванше с Талем) он отказался от помощи секунданта… Во всяком случае, как показало доигрывание, анализ Петросяна и Болеславского оказался точнее, чем анализ Ботвинника. А ведь именно в анализе Ботвинник был всегда особенно силен… Так или иначе, но Ботвинник крайне неудачно маневрировал фигурами и совершил несколько непоправимых промахов.
О, как жестоки бывают иногда шахматы! По иронии судьбы Ботвинник проиграл восемнадцатую партию девятого мая — в тот самый день, когда он отмечал пятнадцатилетнюю годовщину завоевания чемпионского титула.
После того как Ботвинник сдался, Петросян зашел в пресс-бюро. Здесь озадаченные коллеги спросили его, что он думает о доигрывании Ботвинником партии. Петросян только пожал плечами.
Но он прекрасно понимал состояние Ботвинника, причину его ошибок и, не побоюсь сказать, по-человечески сочувствовал ему. Только скромность мешала ему сердито сказать обитателям пресс-бюро: «Хотел бы я видеть, как бы вы на месте Ботвинника доигрывали восемнадцатую партию!». Впрочем, справедливость требовала признать, что ведь и он сам, проводя в свое время месяцы в пресс-бюро, тоже не вполне ясно представлял себе, что это такое — матч на первенство мира…
Ход следующей, девятнадцатой, партии показал, что чемпион мира не только устал, но и психологически травмирован неудачами. Ботвинник провел встречу в несвойственном ему духе, осуществил несколько неудачных маневров и вновь потерпел поражение. Счет стал 11:8.
Это уже был конец. Еще три партии носили формальный характер: двадцатая кончилась ничьей на 21-м ходу, следующие две — на 10-м…
В день двадцать второй партии Петросян разволновался. Было ясно, что Ботвинник, который фактически не боролся в двух предшествующих партиях, не изменит своего решения, но именно это и волновало Петросяна. Ему все еще не верилось, что сегодня он станет чемпионом мира.
Еще задолго до появления Ботвинника и Петросяна на входных ступенях Театра эстрады толпились неутомимые болельщики. Это были, конечно, сторонники Петросяна. В этот день они были особенно оживлены и шумливы. Но в фойе и в зале царила напряженная тишина.
В двух последних партиях Ботвинник нервничал. Его легко было понять. Но на этот раз заметно волновался и Петросян. Вот сделан девятый ход, и Петросян предлагает ничью. Он мог бы дождаться этого предложения от соперника, но, кажется, в первый раз в жизни ему не хватило терпения. Ботвинник задумался, задумался на восемь минут. Тигран не может справиться с волнением, оно хватает его за горло. Он то встает, чтобы сделать несколько шагов, то садится. Десять долгих лет мучительно взбирался он на вершину. Случалось, он падал, катился вниз, иногда страшился головокружительной высоты, но упрямо шел и шел к намеченной цели. И вот сейчас, может быть, сию минуту вершина покорится ему…
Ботвинник думает. Иногда он характерным движением поправляет галстук, очки. Великий Ботвинник. При всей своей мудрости он тоже только человек, и ему трудно и больно решиться сделать то, что он сейчас должен сделать. И вдруг, словно собравшись с силами, он протягивает руку новому чемпиону мира. Это случилось двадцатого мая 1963 года в семнадцать часов и шесть минут…
Взрыв аплодисментов, вопли ликования — и сотни болельщиков берут сцену на абордаж, отталкивая рассерженных фоторепортеров. Даже верный Серго Амбарцумян, добровольный телохранитель Петросяна, не может оградить его от энтузиазма болельщиков. Ни жена, ни тренер, ни близкие друзья не могли уехать вместе с Тиграном. Он умчался на машине сам, а потом поджидал их возле дома.
Войдя в квартиру, Петросян кинулся первым делом к проигрывателю. Там уже лежала приготовленная пластинка: Вагнер, вступление к «Нибелунгам». Эта музыка ассоциировалась у него с победой в титанической борьбе. Перед каждой партией он непременно слушал Чайковского — концерт для фортепьяно с оркестром. Теперь настала очередь Вагнера…
И ВСЕ
СНАЧАЛА!
Петросян и раньше понимал, что у шахматного короля, в сущности, не так уж много прав, но зато много обязанностей. Но по-настоящему он осознал это лишь теперь. Конечно, это почти всегда были приятные обязанности. Среди самых приятных, хотя и самых утомительных, была поездка в Армению.
Эта поездка его ошеломила. Уже первая встреча с болельщиками — на аэродроме, где его встречала тысячная толпа, — заставила Петросяна по-новому оценить значение своей победы. Он даже немного испугался и этого всеобщего энтузиазма, и той ответственности, которая ложилась на его плечи…
Вернувшись из Армении, Петросян вскоре же, так и не успев отдохнуть, отправился в Лос-Анджелес, на турнир восьми гроссмейстеров. Просто удивительно, как у него хватило сил! Особенно если учесть, что во втором круге он набрал пять очков из семи. (После первого круга чемпион мира имел всего три с половиной очка и делил с Олафссоном и Решевским четвертое-шестое места.)
В результате Петросян набрал восемь с половиной очков и вместе с Кересом опередил остальных — Найдорфа, Олафссона, Решевского, Глигорича, Бенко и Панно. После всех предшествовавших турниру волнений и забот это было превосходно. Петросян вполне мог быть доволен своим дебютом в роли чемпиона.
Он вообще наметил себе обширную программу выступлений. Петросян помнил, что всегда, когда Ботвинник терпел неудачи, тому напоминали, что он мало играл. Особенным грехом считалось, что Ботвинник редко участвовал в чемпионатах СССР. Нет, нет, он-то уж эту ошибку не повторит!..
Увы, как-то так получалось, что и он, Петросян, вопреки своим публичным заверениям, не смог выступить ни в одном из финалов. То чемпионат был одновременно зональным турниром и ему как-то неловко было участвовать в отборе своего будущего соперника. То он неважно себя чувствовал и ему не хотелось выступать в сильном турнире, зная заведомо, что он вряд ли сможет оспаривать первое место. Так или иначе, но странным образом история повторялась. Петросян злился на себя, давал себе слово, что уж в следующем чемпионате выступит непременно, но опять какие-то дела заставляли его изменить решение.