Загадка третьей мили
Шрифт:
Морс уехал из Лонсдейла только в половине третьего, не преминув заглянуть в табачную лавку на Хай-Стрит, так что в свой офис в Кидлингоне он попал только к трем часам. Там в его отсутствие, казалось, ничего не произошло.
Уезжая из Лонсдейла, он пообещал ректору «проконтролировать ситуацию», хотя, но правде говоря, Морсу эти слова казались лишенными всякого смысла. Но, тем не менее, он пообещал ректору выяснить, не связан ли внезапный отъезд Брауни-Смита с какими-нибудь
Морс пребывал в глубокой задумчивости — его охватило меланхолически сентиментальное настроение. И пока он сидел, воображение унесло его в те далекие, но очень значимые для его судьбы дни, когда он сам учился в Оксфорде...
После того как Морс отслужил свой срок в Национальном Королевском полку связи, он поступил в Сент-Джон-колледж. Первые два года, которые он провел здесь, были, пожалуй, самыми счастливыми и плодотворными годами в его жизни. Он отличался прилежанием — регулярно посещал лекции и работал над текстами, не жалея сил, демонстрируя отличные результаты в переводах с листа и написании сочинений. Поэтому никого не удивило, когда этот начитанный и интеллектуальный молодой человек занял первое место по отделению классических языков. В течение двух последующих лет, когда ему предстояло готовиться к завершающему экзамену на степень бакалавра по гуманитарным наукам, будущее представало перед ним столь же ясным, как солнечный день после розовой зари. И в немалой степени это происходило потому, что способности Морса идеально подходили для постижения истории, логики и философии.
Но совершенно неожиданно в середине третьего года обучения он встретил девушку, которая была воплощением его самых смелых мечтаний. Она училась в Лестерском университете, где получила массу восторженных отзывов о своей работе, и теперь претендовала на степень доктора философии в Оксфорде, рассчитывая продолжить свое образование в колледже Сент-Хилда. В первом семестре ее поселили очень далеко от колледжа, и она чувствовала себя несчастной среди диванов, набитых конским волосом, и мрачной темно-коричневой мебели. Как только появилась возможность, она перебралась в более скромную, но приличную и светлую квартирку в доме номер 22 на Сент-Джон-Стрит. Ее перевод состоялся в самом начале зимнего семестра. На новом месте она чувствовала себя вполне счастливой, тем более что здесь она оказалась в самой гуще университетской жизни и совсем недалеко от библиотеки «Бодли», где она проводила так много времени. Жизнь казалась ей прекрасной.
Морс, в свою очередь, в конце сентября переехал на Сент-Джон-Стрит и поселился в доме номер 24. Это было вполне закономерно, поскольку декан факультета, где учился Морс, имел обыкновение переселять своих студентов, закончивших два первых курса, поближе к колледжу.
Впервые они встретились однажды вечером в конце февраля на университетском спектакле «Доктор Фауст» в Новом театре неподалеку от Бьюмонт-Стрит. Во время антракта Морс отправился в переполненный бар, чтобы выпить пива. Он только что сделал заказ и еще стоял у стойки, как вдруг почувствовал на своем плече чью-то легкую руку. Он обернулся и увидел бледное личико, светлые волосы, забранные на затылке, и робкие карие глаза.
— Вы уже заказали?
— Да, я сейчас отойду и не буду вам мешать.
— Вы не могли бы сделать заказ и для меня?
— С удовольствием.
— Два джина с тоником, пожалуйста. — Она протянула ему деньги и ушла.
Она сидела в дальнем углу бара радом с невзрачной брюнеткой. Морс взял бокалы и стал медленно пробираться сквозь толпу. Справившись со своей трудной задачей, он аккуратно поставил бокалы на стол.
— Ничего, что я вас побеспокоила?
Ее
— Это меня нисколько не затруднило. Сегодня здесь довольно много народу, не правда ли?
— Вам нравится пьеса?
— Да, а вам?
— Очень! Я вообще большая поклонница Марло. И Шейла тоже. Ах, простите, может быть, вы незнакомы друг с другом?
— Я и с вами тоже незнаком! — сказал Морс.
— Ну, вот! Что я тебе говорила? — воскликнула брюнетка, включаясь в разговор. Она улыбнулась Морсу и добавила: — А Венди сказала мне, что узнала вас, оказывается вы живете совсем недалеко от нее.
— Правда? — Морс стоял, растерянно глядя на девушек. Прозвенел звонок, возвещая о начале последнего акта, и Морс, собрав все свое мужество, пригласил девушек, если, конечно, они не возражают, выпить с ним после спектакля.
— Что ж, почему бы и нет? — ответила хмурая Шейла. — Мы не против, ведь правда, Венди?
Было условлено, что они встретятся в коктейль-баре в отеле «Рэндольф», что находился на той же улице неподалеку от театра.
Для Морса последний акт спектакли тянулся бесконечно, и он покинул театр задолго до его окончания. Имя Венди звучало в его мозгу снова и снова, словно музыка в честь Амариллис [7] .
7
Имя пастушки в поэмах Вергилия.
Он вошел в бар, когда там еще практически никого не было, сел и стал ждать. Прошло десять минут, потом пятнадцать... В баре тем временем стал скапливания народ, и Морсу дважды пришлось с некоторым смущением заверять посетителей, что да, оба места за его столиком заняты. Наконец он заметил Шейлу, но она была одна. Она нашла его глазами, пробралась через весь бар к его столику и благосклонно приняла его предложение выпить.
— А что будет пить... м-м-м... Венди?
— Боюсь, что она не сможет прийти. Она просила извиниться. Она сказала, что вдруг вспомнила...
Дальше Морс уже не слушал, вечер теперь казался ему печальным и пустым. Он купил девушке второй стакан, потом третий. Она ушла в половине десятого, чтобы не опоздать на автобус, и Морс с облегчением смотрел ей вслед, когда она нерешительно помахала ему рукой, стоя в дверях бара.
Время от времени принимался сыпать снег. Морс в задумчивости шел по Сент-Джон-Стрит и, наконец, остановился там, где он и должен был остановиться. Справа от двери дома номер 22 он обнаружил четыре пластиковые карточки с именами. Против каждого имени была своя кнопка. Сверху было написано: «Мисс В. Спенсер. Верхний этаж», но окна наверху были темными, и Морсу ничего не оставалось делать, как вернуться в свою холодную однокомнатную квартирку.
Три следующих дня Морс провел, шатаясь вокруг Сент-Джон-Стрит. Он пропускал лекции, почти ничего не ел и мечтал только об одном — еще раз увидеть эту девушку. Может быть, она куда-нибудь уехала? Или заболела? Трагические предчувствия роились и его мозгу, и он попусту терял время и силы, терзаемый пустыми и бесплодными фантазиями. На четвертый день он зашел в «Рэндольф», выпил два двойных скотча и вернулся на Сент-Джон-Стрит. С сильно бьющимся сердцем он нажал на верхний звонок. Когда дверь отворилась, она стояла прямо перед ним и нежно смотрела на него.