Загадки и трагедии Арктики
Шрифт:
Еще шла гражданская война, а Самойлович уже создал в марте 1920 г. Северную научно-промысловую экспедицию, ставшую через пять лет Институтом по изучению Севера, а затем — ВАИ, Всесоюзным Арктическим институтом (нынешний ордена Ленина Арктический и Антарктический институт в Ленинграде). Его первым директором был и до 1938 г. оставался (с кратким перерывом в 1930—1932 гг., когда директорствовал О. Ю. Шмидт) профессор Самойлович.
ВАИ был зачинателем подавляющего большинства исследовательских операций на Крайнем Севере, многих самых громких плаваний, полетов, дрейфующих экспедиций. И одним из первых в этом ряду, безусловно, стал спасательный рейс ледокола «Красин» в 1928 г. Начальник экспедиции Р. Л. Самойлович был награжден только что учрежденным орденом Трудового Красного Знамени, а в 1935 г. за выдающиеся работы в Арктике ему был вручен орден Ленина. Депутат Ленсовета, вице-президент Географического общества СССР, член Международного морского арбитража, почетный член географических обществ мира, Рудольф Лазаревич Самойлович был в 30-е гг. одной из самых заметных и уважаемых фигур в Ленинграде (и, разумеется, в Арктике). Именно о нем академик Е. В. Тарле пустил однажды крылатую фразу: «У нас в стране два Самойловича, один—академик (имелся в виду востоковед А. Н. Самойлович.— 3. К.), а другой — знаменитый!»
Яркая, счастливая жизнь, любимые и любящие люди вокруг, преданные ученики, родной институт, ежегодные плавания в морях Ледовитого океана, посещение высокоширотных островов и архипелагов, мечты о Земле Санникова — чего еще может желать исследователь? Но над страной сгущались тучи...
Впрочем, началось это, как мы теперь знаем, отнюдь не в 30-е гг., и кто из полярников пал первой жертвой беззакония — неизвестно. Известно лишь, что уже вскоре после революции начали карать тех арктических гидрографов, кого судьба связала с Колчаком. В 1930 г. был арестован профессор-геолог Павел Владимирович Виттенбург, товарищ Самойловича по шпицбергенским изысканиям, исследователь Кольского полуострова, Новой Земли, Северной Якутии, острова Вайгач. Он организовал в 20-х гг. в Ленинградском университете кафедру географии полярных стран, начавшую выпускать первых в стране дипломированных специалистов-североведов (после ареста Виттенбурга эту кафедру принял Самойлович).
И повезли Павла Владимировича «из Сибири в Сибирь», на остров Вайгач, в свинцово-цинковые рудники, туда, где он успел уже сделать крупные геологические открытия! Он и теперь занимался там геологией, но на сей раз в роли заключенного, сотрудника местной экспедиции ОГПУ... Времена, к счастью, стояли прямо-таки либеральные десять лет тюрьмы и лагерей Виттенбургу заменили на пять, и в 1935 г. он освободился, предусмотрительно оставшись жить и работать в тех же северных краях (полная реабилитация пришла к нему в 1957 г.).
После того, как 1 декабря 1934 г. в Ленинграде был убит С. М. Киров, началась иная эпоха. Ее становление в Арктике возвестил «первый звонок» — речи руководителей Главсевморпути и реплики с мест на партийно-хозяйственных совещаниях в Москве в январе 1936 г. В них зазвучали зловещие словечки и выражения, надолго вошедшие в повседневную жизнь, отнюдь не только арктическую. Громкие недобрые голоса раздались в адрес ВАИ и его директора, вчера еще «самого уважаемого и любимого». Дескать, в институте полным-полно лодырей и всяческого «чуждого элемента», директор же покрывает бездельников и «чуждых». Последовала цитата из Сталина, вряд ли придавшая бодрости критикуемым: «Наука, порвавшая связи с практикой, с опытом,— какая же это наука?»
Самойлович держался молодцом: ошибки признавал, себя не щадил, но никого из сотрудников в обиду не давал. У нас отличная молодежь, настаивал он, лодыри, конечно, есть, как и всюду, но их не более 10%. А чуждых элементов в институте нет, мы все патриоты.
Вроде гроза прошла стороной, летом 1936 г. директор ВАИ стал членом Совета при начальнике Главсевморпути Шмидте. В этот Совет, созданный решением Совнаркома, вошли шестьдесят самых известных в стране полярников и ученых. Были среди них и академик А. Н. Крылов, и академик А. Е. Ферсман, и академик Н. И. Вавилов, тогдашний президент Географического общества СССР, и десятки профессоров-докторов, арктических капитанов, руководителей портов, строек, зимовок. Но как же стремительно начал редеть этот список, безвозвратно стали исчезать эти люди! К декабрю 1938 г. Совет сократился более чем на треть...
На страницах ведущего полярного журнала «Советская Арктика» в полном соответствии со страницами всех центральных и прочих газет и журналов на долгие годы поселяются «враги народа». Враги в столичном аппарате Главсевморпути, на судоремонтных заводах, в портах, в заполярных шахтах и рудниках, на факториях и в оленеводческих совхозах, враги на суше и на море, в геологических партиях и в северных политотделах. Завершилась к 1936 г. чистка ВКП(б), и «Советская Арктика» публикует результаты по Главному управлению Северного морского пути: «Проверено 880 коммунистов, у 87 отобраны партийные билеты. Скрылись от проверок — 3, белогвардейцев и кулаков выявлено 20, троцкистов и зиновьевцев — 8, аферистов и жуликов — 12, скрывших социальное происхождение — 17». Оказался «засорен» Всесоюзный Арктический институт — «мы до него только теперь добрались»...
В 1936—1937 гг. с берегов Ледовитого океана, с бортов самолетов, ледоколов, транспортных судов, с дрейфующей в околополюсном пространстве льдины с «экипажем» в четыре человека во главе с Папаниным — отовсюду потоком идут в Москву радиограммы с проклятиями в адрес «бандитов и убийц»; «Приветствуем приговор Верховного суда!», «Смерть наймитам из банды Тухачевского!», «Слава верному часовому революции товарищу Ягоде и работникам НКВД!» (последний лозунг звучал недолго и вскоре сменился гневным призывом: «Позор выродку Ягоде, гордимся достойными учениками Сталина — товарищем Ежовым и его соратниками!»).
1937 г. был для Арктики страшен вдвойне: как мы помним (см. главу «Ищу Леваневского»), в ходе летней навигации в морях Северного Ледовитого океана застрял во льдах чуть ли не весь арктический флот. И естественно, в системе Главсевморпути во все возрастающих количествах стали обнаруживаться «враги». «Доказано,— утверждалось на очередном заседании в главке,— что одним из методов врагов было на время удалиться куда-нибудь подальше из центров. А куда? Ясно, что на Север!»
А между тем сами непосредственные участники навигации 1937 г., они же потенциальные «враги народа», ведать не ведали, что их свобода и жизнь в опасности — опасностей им с лихвой хватало и в Арктике! Почти весь цвет полярной науки собрался в то лето 1937 г. на трех ледокольных пароходах — «Садко», «Г. Седове» и «Малыгине». На борту первого судна находилась очередная экспедиция ВАИ во главе с Самойловичем, двадцать первая и последняя по счету его арктическая экспедиция. На трех пароходах насчитывалось 217 человек команды и научных сотрудников, а также студентов-гидрографов, проходивших производственную практику.
Все три судна намертво застряли в тяжелых льдах к западу от Новосибирских островов, и дрейф повлек их на северо-запад, через Центральную Арктику и околополюсный район, примерно по тому же маршруту, что проделал в конце XIX в. нансеновский «Фрам». В Москву на имя О. Ю. Шмидта полетела радиограмма, составленная капитанами трех судов: «Просим назначить Начальником дрейфующего каравана профессора Самойловича как наиболее авторитетного для всего личного состава». Так он оказался руководителем «Лагеря трех кораблей», взвалив на свои плечи бремя невероятной ответственности за судьбу судов и двух с лишним сотен людей.
Исследователь прекрасно понимал, что любая неудача будет стоить ему головы. Он заносил в Дневник горькие слова в адрес некомпетентных и недобросовестных людей, руководивших в то лето навигацией в Западной и Восточной Арктике. «Видя их поразительную нераспорядительность, руководство «Садко» с большой тревогой предусматривало тяжелый итог навигации». И в том же дневнике несколькими месяцами позже появляется запись, как бы впитавшая в себя атмосферу той эпохи: «Уже во время зимовки мы узнали, что их действия были вредительскими...»