Загадки истории России

Непомнящий Николай Николаевич

В самом деле, наружность, рост, возраст, глухота на одно ухо, манера держать руки на бедрах или одну за поясом, привычка принимать посторонних стоя и при том почти всегда находясь спиной к свету (т. е. к окну) — все это указывает на несомненное сходство с Александром I.

В-четвертых, Федор Кузьмич вел с какими-то лицами обширную переписку, а с некоторыми даже шифрованную; стоит только вспомнить хотя бы историю Александры Никифоровны, ее пребывание у графа Остен-Сакена, ее встречу с Николаем I, подробные указания на разных лиц, данные ей старцем… Тут, кстати, следует

заметить, что несмотря на несомненность факта, что Федор Кузьмич вел переписку, — ни одна строка из этой переписки не стала достоянием истории: все письма как-то таинственно исчезали. Так, например, детям графа Д.Е. Остен-Сакена достоверно известно, что отец переписывался со старцем и держал его письма в особом пакете, но пакет этот после смерти графа куда-то бесследно исчез, совершенно так же, как исчезли документы, касающиеся последних лет жизни Александра I.

Следует признать, что если тайна смерти императора была не особенно хорошо сохранена, то тайна жизни старца была скрыта очень хорошо!

В-пятых, нельзя не считаться с тем фактом, что четыре человека признали в старце императора Александра: солдат Оленьев, чиновница Бердяева, бывший придворный истопник и еще один солдат, шедший в партии ссыльных».

В. Барятинский подчеркивает, что, кроме этих пяти пунктов, обращающих на себя внимание, можно отыскать еще множество указаний, если внимательно вчитываться в имеющиеся документы. Но весьма интересным является следующее.

Слухи о том, что император Александр I не умер в Таганроге в 1825 году, возникли тогда же, когда тело умершего следовало из Таганрога на север. Но, как было отмечено выше, вскоре эти слухи заглохли — так же внезапно, как и возникли. О таганрогской драме забыли. И только через сорок лет возникают не просто слухи о ложной смерти Александра Павловича, но целая легенда о каком-то сибирском отшельнике, которого называют именем императора. Почему? Какие причины заставили где-то в Сибири потревожить давно забытую и похороненную тень?

Великий князь Николай Михайлович пишет:

«В такой стране, как Россия, уже с древних времен народ часто поддавался самым нелепым слухам, невероятным сказаниям, и имел склонность придавать веру всему сверхъестественному. Стоит только вспомнить появление самозванцев во время Бориса Годунова, известного Лжедмитрия I в Москве, Лжедмитрия II в Тушине, Емельяна Пугачева — при Екатерине И, чтобы убедиться в расположении народных масс верить самым грубым проявлениям фантазии смелых авантюристов. Этому способствовала обычно внезапная кончина или наследника престола, или самого монарха…»

С этим можно согласиться, но — только до известной степени. Такая точка зрения никак не может быть применена к истории с Федором Кузьмичом. Ни Отрепьев, ни Пугачев не скрывал и «тайны своего происхождения», т. е. называли себя государями. Открыто, без зазрения совести. На этом они и спекулировали, являя собой действительно «смелых авантюристов».

А Федор Кузьмич? Он упорно хранил свою тайну! Он не раскрыл ни своего прошлого, ни своего имени (Федор Кузьмич — конечно же, имя не настоящее, это псевдоним. И не случайный,

как мы увидим ниже…), — не подействовали ни телесные наказания в Красноуфимске, ни просьбы окружавших его людей в годы жизни его в Сибири.

— Неужели можно допустить такую возможность, что Александр I, назвавшись Кузьмичом, позволил высечь себя розгами? — могут задать вопрос.

А что он мог сделать? Автор «Царственного мистика» рассуждает так: «Неужели после одиннадцати лет после своей официальной смерти он должен был сказать при виде розг или плетей — «Не смейте меня бить, я император!»? Скажи он так, ему никто не поверил бы, а наказание было бы удесятерено…» И далее: «Сказать — я Александр I — можно, но как это доказать? Не ссылаться же на императора Николая Павловича, который, хотя, конечно, и знал тайну своего брата, не мог в силу чисто государственных соображений раскрыть ее».

Наивным представляется и другой вопрос, который, впрочем, возникает естественно: если Кузьмич — император Александр I, то где он скрывался с 1825 по 1836 год?

Если б можно было это узнать! Увы, достоверно ничего пока мы не знаем. Возможно, скитался по монастырям, большей частью тем, которые расположены на юге России: на это указывает его хорошая осведомленность, позволившая ему составить маршрут Александры Никифоровны. Проведя несколько лет в южной и центральной России, он перебрался на Урал, где и был арестован как бродяга. Есть предположение, что какое-то время император прожил в Тибете…

Наконец, приведем еще одну, последнюю, «информацию к размышлению». Она была опубликована в 1914 году в журнале «Исторический Вестник».

У Александра I был камер-казак, всюду его сопровождавший чуть ли не с 1812 года — по фамилии Овчаров. Приехал он с императором и в Таганрог. Оттуда государь отпустил его в недолгий отпуск в родную станицу на Дону. Александр «умер» в его отсутствие. Когда казак вернулся в Таганрог и пожелал проститься с покойным, Волконский и Виллие к гробу его не подпустили…

Звали казака — Федором Кузьмичом!

14

Что же находилось в мешочке, висевшем у изголовья умиравшего старца? «В нем моя тайна…» — сказал Федор Кузьмич Хромову.

В мешочке находились две записки — узкие, лентообразные бумажки, исписанные с двух сторон.

На первой записке написано — на лицевой стороне:

«ВИДИШИЛИ НАКАКОЕ ВАС БЕЗСЛОВЕСИЕ СЧАСТИЕ СЛОВО ИЗНЕСЕ».

На обратной стороне:

«НО ЕГДА УБО А МОЛЧАТ П НЕВОЗВЕЩАЮТ».

На второй записке — на лицевой стороне:

1234

о в а зн

iДкеоамвр «А КРЫЮТ СТРУФИАН»

с з Д я

на обратной стороне:

во во

1837 г. мар. 26 в вол.

43. Пар.

Эти две бумажки известны под названием «тайны Федора Кузьмича». Многие исследователи пытались расшифровать эти записи.

«Пробовал и я, — пишет В. Барятинский, — но результатом моих стараний похвалиться не могу.