Загадки судьбы
Шрифт:
— Ах, барон, вы всегда в прекрасном расположении духа, несмотря ни на что! — заметила Агриппина Леонидовна.
— Да, таково мое жизненное кредо! — согласился Унгер и дерзко воззрился на Гварди.
Альберт спокойно продолжал пить чай. Никто больше не проронил ни слова. После чая обстановка накалилась. Мужчины чувствовали друг к другу неприязнь. Она висела в воздухе. Агриппина Леонидовна и Соня не знали, что делать.
Безусловно, кто-то из них должен был откланяться и уйти, но ни один не желал сдавать своих позиций и всячески старался наперебой
После долгих рассказов, когда и барон, и поручик изрядно устали, Соня неожиданно попросила:
— Ах, барон, расскажите нам о своем Псковском имении. Говорят, оно прекрасно!
Барон быстро заморгал своим единственным глазом. Альберт же, напротив, почувствовав смущение соперника, просиял. Его здоровый глаз излучал полное удовлетворение и предстоящую победу.
— Дело в том, что я редко бываю в имении, предпочитаю жить в Москве.
— Понимаю вас, сударь. — Альберт сочувственно закатил свой здоровый глаз. — Порядок в имении — прежде всего дело управляющего. В Москве вы предпочитаете жить наверняка на Софийской набережной?
В голосе Альберта почувствовался сарказм. Барон опять замялся. Поручик понял: он попал в яблочко, барон-то, может, и вовсе никакой не фон Унгер! Или того хуже…
— Да, на Софийской…
Но тут защебетала Соня:
— Ах, в это воскресенье баронесса фон Визен дает бал в честь помолвки своей дочери.
— Да, да, сударыня! — воскликнул Альберт. — Баронесса — моя дальняя родственница по линии матери, и я приглашен…
Соня улыбнулась.
— Это прекрасно, наше семейство тоже приглашено.
Барон фон Унгер помрачнел, что не ускользнуло от окружающих. Однако он тут же нашелся:
— Софья Николаевна, не желаете ли вы прогуляться по воздуху? Я специально для вас подготовил новый сонет.
Соня захлопала в ладоши.
— Прекрасно, барон! Вы так умело декламируете, словно прирожденный актер.
Предложение барона очень не понравилось Альберту, ибо он придерживался с барышнями древнего римского правила: пришел, увидел, победил!
Соня в окружении одноглазых кавалеров шла, как обычно, по центральной аллее, прямо к статуе Венеры. Мужчины что-то рассказывали наперебой, Соня же внимательно посмотрела на богиню любви, занесенную февральским снегом. Девушке показалось, что она лукаво улыбается…
— Ах, барон, а как же ваш новый сонет? — вспомнила девушка.
Фон Унгер откашлялся, принял театральную позу и начал нараспев:
Улыбкою и блеском глаз Она меня в обман ввела. Хоть, как я понял лишь сейчас, Из равнодушья иль со зла Не жаждала и не могла Помочь мне в горестях моих, И должен был бы я тепла Искать в объятиях иных note 3 .Соня
Note3
Перевод Э.Л. Линецкой.
— Кто же автор такого чудного произведения? — поинтересовалась она.
— Франсуа Вийон…
Альберт недовольно хмыкнул: да что и говорить, в стихах он ничего не понимал… Но с чувством прочитанный сонет навел его на размышления: «Странный барон, ненатуральный какой-то… Словно…» Неожиданно Альберта посетила догадка… «Нужно все проверить…» — решил он и, не удержавшись, прокомментировал:
— Да, сударь, это вы точно изволили заметить: и должен был бы я тепла искать в объятиях иных…
— Что вы хотите сказать, поручик! — воскликнул барон.
— Я, да помилуйте — ровным счетом ничего. Не я, простите, изъясняюсь барышне в столь витиеватой форме. Обычно я предпочитаю говорить прямо то, что чувствую.
Барон округлил глаза.
Соня поняла, что назревает скандал.
— Господа, позвольте! За своим спором вы и вовсе обо мне забыли. Может быть, вы все же обратите на меня внимание? — поинтересовалась прелестница и надула губки.
Мужчины переглянулись: действительно, в пылу взаимной неприязни они совершенно забыли о барышне.
— Простите, Софья Николаевна. — Альберт слегка поклонился. — Каюсь…
— Я тоже, — вторил ему барон.
6
Поручик и барон откланялись и одновременно покинули гостеприимный дом Бироевых. Фон Унгер поймал извозчика первым и чуть слышно назвал адрес. Примерно через минуту Альберт тоже уже сидел в санях, кутая ноги в теплый плед.
— Голубчик! — обратился он к кучеру. — Давай помалу вон за теми санями. Сверху наброшу полтинник, не обижу.
Сани Альберта двинулись за бароном. Дом Бироевых располагался в Ипатьевском переулке, сани свернули на Ильинку и, не выпуская из вида предмет наблюдения, поехали вслед. Проехав немного по Ильинке, сани барона свернули в Богоявленский переулок, затем, проследовав по нему, выехали на Никольскую улицу и остановились около трактира. Барон расплатился с извозчиком и скрылся в заведении.
Альберт посетовал, что на морозе в санях особенно долго не посидишь, через полчаса — окочуришься, и, также расплатившись, вошел в трактир.
Заведение оказалось второсортным. Поручику тотчас бросилось в глаза пестрое общество: и мужчины, и женщины были здесь какие-то неестественные. Дамы, пестро одетые и чрезмерно накрашенные, пили наравне с кавалерами, те же в свою очередь не отличались особой галантностью, говорили громко и все норовили прочитать то монолог, то стих.
«Актерская братия, догадался Альберт, что ж, посмотрим, как наш барон развлекается…»
Альберт сел за дальний столик, к нему тотчас подбежал халдей, наверняка определив в посетителе человека состоятельного.