Загадочная история Бенджамина Баттона (сборник)
Шрифт:
— Ну и глупо, — отозвался он. — Ты даже не хочешь поцеловать меня на прощанье.
Ей совсем этого не хотелось, и она помедлила, но потом все же чуть наклонилась к нему со ступеньки. Но в этот раз он отпрянул сам.
— Ничего, — сказал он. — Я понимаю, каково тебе сейчас. Увидимся, когда приеду в Нью-Йорк.
Он снял шляпу, вежливо поклонился и зашагал прочь. Чувствуя себя очень одинокой и потерянной, Эвелина вошла в вагон. Вот они, корабельные знакомства, подумала она. И все-таки ощущение одиночества почему-то не проходило. Она поднялась по лестнице среди стали, стекла и бетона,
Через два дня все вошло в привычную колею: по утрам несколько часов разминки, чтобы вернуть гибкость отвыкшим от нагрузки мышцам, час на разучивание модных танцев с чечеточником Джо Крузо, а потом путешествие по городу и знакомство со всеми новинками эстрады, появившимися за время ее отсутствия.
Думала она и о своих перспективах, об очередном ангажементе. На заднем плане маячила возможность отправиться в Лондон в качестве участницы гершвиновского шоу, которое затем собирались привезти обратно. Но Англия ей наскучила. Ее привлекал Нью-Йорк, и она хотела найти что-нибудь здесь. Это оказалось трудно: в Америке у нее было меньше поклонников, да и вся индустрия развлечений переживала не лучшие времена. Наконец ее агент раздобыл несколько предложений на роли в спектаклях, которые должны были ставиться этой осенью. Тем временем она успела слегка залезть в долги; слава богу, что почти всегда находились мужчины, желающие пригласить ее на ужин и в театр.
Март промчался незаметно. Эвелина обновила свой танцевальный репертуар и выступила в нескольких бенефисах; сезон шел на убыль. Как обычно, она торговалась с молодыми импресарио, которые хотели «соорудить с ней что-нибудь», но которым почему-то всегда не хватало либо денег, либо театра, либо сценария. За неделю до того, как нужно было принять решение относительно поездки в Англию, она получила известие от Джорджа Айвза.
Это известие имело вид телеграммы, возвещающей о его прибытии; когда она упомянула об этом в присутствии своего адвоката, тот присвистнул.
— Женщина, неужто на твой крючок попался сам Джордж Айвз? Тогда тебе больше не нужна работа. Многие девицы стерли свои каблучки до самой подошвы, бегая за ним по пятам.
— И чем же он так хорош?
— Богат, как Крез — самый преуспевающий молодой юрист на Юге, и сейчас его выдвинули на выборах в губернаторы штата. А в свободное время он один из лучших игроков в поло во всей Америке.
Теперь присвистнула Эвелина.
— Ну и ну, — сказала она.
Новость потрясла ее. Вдруг ее чувства по отношению к нему изменились: все его поступки неожиданно показались исполненными смысла. На Эвелину произвело впечатление то, что он, вызнав все возможное о ее положении в обществе, ничего не сказал ей о своем. Только сейчас она вспомнила, что в порту он перемолвился словечком с какими-то репортерами.
Он приехал в погожий, по-весеннему трогательный день, учтивый и энергичный. У нее была назначена встреча за ланчем, но потом он
— Я не возражала против того, что ты делал, только против способа, — сказала она. — Все забыто. Давай будем счастливы.
— Все произошло слишком внезапно, — сказал он. — Я совсем растерялся, когда поднял глаза там, на борту, и увидел девушку, которую искал всю жизнь.
— Разве ты не обрадовался?
— Я думал, то, что так похоже на случайно найденный цветок, не заслуживает уважения. Но все наоборот: тем больше было причин обращаться с тобой бережно.
— Очень мило, — засмеялась она. — Если будешь продолжать в том же духе, я начну бояться, что меня выбросят под колеса трамвая.
Ах как он ей нравился! Они поужинали вместе, пошли в театр, а в такси, по дороге обратно в гостиницу, она посмотрела на него в ожидании.
— Подумаешь о том, чтобы выйти за меня замуж?
— Ладно, подумаю.
— Разумеется, если ты за меня выйдешь, мы будем жить в Нью-Йорке.
— Назови меня Микки-Маусом, — вдруг сказала она.
— Зачем?
— Не знаю… Ужасно было смешно, когда ты назвал меня Микки-Маусом.
Такси остановилось у дверей гостиницы.
— Ты не зайдешь? — спросила она. — Поболтали бы еще.
Ее груди было тесно в лифе.
— Моя мать приехала со мной в Нью-Йорк. Я обещал прийти, чтобы она не скучала.
— А.
— Поужинаешь со мной завтра?
— Конечно.
Она поспешила наверх, к себе в номер, и включила фонограф. «О господи, он собирается меня уважать, — подумала она. — Он ничего обо мне не знает, ничего не знает о женщинах. Он хочет сделать из меня богиню, а я хочу быть Микки-Маусом». Она подошла к зеркалу и стала перед ним, чуть раскачиваясь из стороны в сторону: Сегодня наши именины, Споем под звуки мандолины.
Утром, у своего агента, она столкнулась с Эдди О’Салливаном.
— Ты еще не замужем? — поинтересовался он. — Или вообще его больше не видела?
— Я не знаю, что делать, Эдди. По-моему, я в него влюблена, но у нас все как-то не в лад.
— Так прибери его к рукам.
— Именно этого я и не хочу. Хочу, чтобы меня саму прибрали к рукам.
— Что ж, тебе уже двадцать шесть, и ты его любишь. Почему бы не выйти замуж? Да и сезон плохой.
— Он американец до мозга костей, — пожаловалась она.
— Ты так долго жила за границей, что теперь сама не знаешь, чего хочешь.
— Вот пусть мужчина мне и объяснит.
Она догадывалась, что ей предстоят смотрины; в мятежном настроении, вызванном этим предчувствием, она договорилась пойти в полночь на чаплинский фильм с двумя другими знакомыми: «…потому что я напугала его в Мэриленде, и он только вежливо распрощается со мной у дверей». Вытащив из гардероба все свои платья, она решительно выбрала самое вызывающее, от «Вьонне»; в семь часов, когда Джордж зашел за ней, она пригласила его в номер и показала свой наряд, втайне надеясь, что он станет возражать.