Загадочная Московия. Россия глазами иностранцев

Ножникова Зоя

С посудой у иностранцев дела обстояли по-разному. Некоторые, действительно, привозили собственные столовые приборы, но кухонная утварь, естественно, предоставлялась хозяевами.

Постельное белье, как его понимали русские, тоже предоставлялось в избытке: «ароматные тюфяки, то есть мешки из прочной ткани, набитые душистой высушенной травой и одеяла из шерсти или пуха».

Для тепла и мягкости на широкие и длинные лежанки, стоявшие у стен и часто к стенам крепко приделанные, клалась медвежья шкура. Барон отлично помнил эти лежанки, которые у русских назывались лавками. Люди высокого роста их особенно ценили. На них можно было вытянуться во весь рост, в отличие от кроватей, стоявших в домах европейских аристократов посередине спальни на сквозняке, который особенно хорошо гуляет в промозглых

старых замках. Днем на лавках можно было сидеть, и тогда их покрывали коврами. Некоторые лавки были устроены так, что днем их можно было поднимать и на петлях крепить к стене. Почетным гостям — безусловно, всем послам и ближайшим секретарям — предлагались пуховые подушки.

Однако иные иностранцы бывали недовольны почти всем. Молодой англичанин Джордж Турбер-вилль,секретарь британского посла сэра Томаса Рандольфа, отправленного в Московию в середине XVI века, был в ужасе от ночлегов в русских домах. Он писал другу в Англию:

Я б не хотел, чтоб видел ты, Как даже кровь моя застыла в жилах, Когда мне на медвежью шкуру Колени преклонить потребно было.

Барон усмехнулся, вспомнив о Турбервилле. «Неблагодарный щенок», — подумал он. Ни для кого не было секретом, что корабль британского посла прозвали кораблем джентльменов, многие из которых спасались от кредиторов. Юный Турбервилль проигрался и сбежал от долгов, надеясь заработать денег в богатой Московии. На мягкую постель в русском натопленном доме он променял в лучшем случае холодный чердак и полуголодное существование на родине, а в худшем — долговую тюрьму.

* * *

Многие приезжие подробно описывали русские дома. Барон с удовольствием читал, к примеру, заметки англичанина Климента Адамсаза 1553-1554 годы. Моряк, капитан флотилии адмирала Хью Уиллоби знал толк в строительных материалах и внутреннем устройстве жилья:

«Дома в Московии строят из еловых бревен. В нижней перекладине вырубают желобок, в который верхнее бревно входит так плотно, что ветер никак не продует, а для большей предосторожности между бревнами кладут слой мху. Форма зданий четвероугольная; свет входит через узкие окна, в которые вправляется прозрачная кожа. На стенах ставят стропила и покрывают их древесной корой. В комнатах к стенам прикрепляются широкие лавки, на которых обыкновенно спят, потому что постели не в употреблении. Печи затапливаются с самого утра, так что всегда можно теплоту увеличить и уменьшить».

* * *

Не всем пришлись по душе русские дома. Например, австрийский посланник в Москве Даниил Принтц фон Бухау,который побывал при русском дворе в 1576 и 1587 годах, писал:

«Дома даже знатных городских жителей малы и по большей части крыты соломой. Все комнаты, которые мы видели по всей Московии, печей не имеют. Так как у них печи бывают только для приготовления пищи и хлеба, то все помещение наполняется дымом. А так как люди и скот находятся вместе, то все очень грязно. Вместо окон они употребляют льняной холст, пропитанный маслом, для того, чтобы туда проникало больше света, либо бычьи пузыри, потому что стекла у них совсем нет».

* * *

Барон пожал плечами. Он не видел в зажиточных городских домах скота — ни своими собственными глазами, ни глазами тех, чьи записки и дневники читал. Конечно, все бывает, не в первый раз подумал он, но описанное фон Бухау вряд ли встречалось часто.

Даже Турбервилль, никогда не скрывавший, что ему не нравится в Московии абсолютно все: «Люди там чудовищны, мужчины вероломны, женщины развращены и вдобавок холод там исключительный!», однажды, описывая другу, оставшемуся в Англии, жилища русских, нечаянно создал хвалебную поэму:

Они совсем не используют камень при строительстве жилищ. Они строят стены из бревен, больших и мощных, как мачты, А между бревен прокладывают мох. Для спасения от плохой погоды Трудно

представить себе более надежное устройство. Они кровлю складывают из досок и плотно пригоняют их друг к другу, На кровлю они насыпают толстым слоем кору, Чтобы спасала их от ливней и снегопадов. В каждой комнате у них печь, которая служит зимою; Они имеют большой запас дров, столько, сколько смогут сжечь. У них нет английского стекла, и оно им не требуется, Так как у них есть прозрачные куски породы, Называемой слюда, которую они используют для окон, Нарезая ее очень тонко и сшивая нитью красиво, наподобие рамы, Чтобы устроить повседневную жизнь. Никакое другое стекло не даст лучше света.

Всем было известно, что слюда добывалась в Московии в большом количестве. Ее тонкие, гибкие и упругие листочки стоили дешево, но ценились высоко. В Англии ее называли «московитским стеклом» [40] . Русские вывозили слюду за границу, где ее охотно покупали.

* * *

Один из приезжих, сын антиохийского патриарха Макария, которого отец брал с собой в Москву дважды, в 1655-1656 и 1666-1669 годах, архидьякон Павел Алеппский,подметил совершенно необычную вещь:

40

Кроме слюды в окна вставляли тончайшую, доведенную до прозрачности кожу, бычьи пузыри или ястыки рыб.

«Зимою русские вставляют в окна, по их размеру, куски льда с реки в виде оконниц, они просвечивают лучше хрусталя».

* * *

Иностранцы живо интересовались строительством жилищ в Московии. Многие из приезжих понимали, что создать теплый дом в такой холодной стране, где суровая зима стоит по полгода, задача нелегкая. Британцы или, к примеру, жители альпийских глубоких и сырых ущелий, настрадавшихся от промозглого холода у себя дома, были готовы перенять приемы русских мастеров. Подробнейшим образом описывал московские дома Петр Петрей де Ерлезунда,посетивший город в 1617году:

«Дома строят у них чрезвычайно высокие, из простой сосны, в три или четыре комнаты, одна под другой. И тот, кто выстроит себе самые высокие хоромы, с крышею над лестницею крыльца, тот и считается в городе самым пышным и богатым тузом. Такие дома особенно стараются строить богатые дворяне и купцы. Кровли опускают на обе стороны вниз и кроют древесною корою, снятою с берез и сосен, а доски приколачивают железными гвоздями.

У небогатых и бедных в обыкновенном употреблении курные избы; точно так же и у крестьян в деревнях; когда топят эти избы, там быть никому невозможно — все должны оттуда уходить, пока не прогорит огонь; тогда опять входят в избы, которые теплы и жарки, точно баня.

А знатные и богатые — те кладут у себя в домах печи изразцовые; строят также на своих дворах каменные домики и склепы, где сохраняется от пожара их лучшее оружие, домашняя рухлядь, хорошее платье и разные товары. На дворе у них строят также и другие покои, где живут и спят они в жаркую летнюю пору».

* * *

Еще некоторые уточнения касательно особенностей строительства домов внес приезжий немец из Нюрнберга, наблюдательный Ганс Мориц Айрман:

«Свои дома они перекрывают, как это в большинстве всюду можно видеть, сначала, как и мы — прибивают на стропила тесины, на них укрепляют длинные доски, на эти доски плотно накладывают кору берез или других деревьев, а поверх кладут большие куски дерна, свежевырезанные из земли, кусками около пяди толщиной, в полторы пяди шириной и длиной; и это они тщательно укладывают так, что оно от дождя сращивается и выглядит как крепкий и цельный дерн или сплошной кусок земли; через подобное покрытие нелегко внутрь дома проникает дождь, и строение не загнивает.