Загадочное имя
Шрифт:
– Говоря откровенно, вы неплохо отомстили мне за вчерашнее, – сказал он.
– Кухня здесь, во всяком случае, отличная. Не падайте духом и наслаждайтесь.
– Я наслаждаюсь вашим обществом, Нина.
Вежливые слова прозвучали так искренне, что она не нашлась с ответом и молча взяла свой бокал. Стол был, как она и обещала, отличный. После хорошей еды и прекрасного вина Нина разговорилась с Люком и вскоре забыла, как ей с ним было трудно.
– Где вы научились глушить пиво, как матрос? – спросил Люк.
Нина засмеялась:
–
Правая бровь Люка поднялась, и он недоверчиво взглянул на нее.
– Да-да! Я играла с ними в футбол и баскетбол, ходила в походы, вместе воевала с соседскими мальчишками, смотрела воскресный футбол по телевизору, попивая пиво, вопила как сумасшедшая при каждом забитом голе. Я хотела ни в чем не уступать им: так же пить, драться, играть…
– И когда же вы… э… стали женственной?
– Когда я поняла, что могу делать то, чего не могут они. Никто из моих знакомых не умел петь, как я. И мое пение мне и другим людям доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие. Все детство я пела в церкви, и, когда мне исполнилось пятнадцать, я уже больше не походила на мальчишку. С этого времени я начала петь в Бруклине везде, где можно, – на вечерах, в клубах, на свадьбах, танцах.
– Бруклин! Вы из Бруклина? А как же великолепное произношение, французские вина, итальянская обувь? – с недоверием спросил Люк.
– Да никак. – Нина сердито посмотрела на него. – Я никогда не скрывала, откуда я и кем была. А была я итало-американской девушкой из рабочей семьи. Мой отец – плотник. Я люблю свою семью. Мои вкусы и манеры изменились, но я все та же.
– Хорошо. Итак, вы поняли, что можете петь. Что было дальше?
– Я хотела петь профессионально. Петь в опере. Вся моя семья любила оперу. Для меня же этот жанр особенно ценен тем, что позволяет певице раскрыться максимально. Джаз близок к этому, но я хотела петь в опере. Учитель музыки в школе занимался со мной бесплатно. У нас не хватало денег, и я делала у него уборку, хотя это мелочь по сравнению с тем, что он дал мне. Я закончила школу на год раньше и поступила в Джульярд [1] со стипендией.
[1]Джульярдская высшая музыкальная школа – лучшая в США.
Нина рассказала Люку о Елене, своей наставнице, о радостях и переживаниях тех первых трудных лет обучения.
– Я могла бы продолжить обучение в аспирантуре, но денег не было и к тому же мне хотелось петь на сцене, а не слушать вновь и вновь рассказы о том, что было бы, если бы я попала на сцену. Поэтому, когда мне предложили работу в Сан-Франциско, я подпрыгнула от радости. Так началась дорога к славе и деньгам.
– А что, опера дает славу и деньги?
– Для некоторых. Большие звезды получают за выступления много, хотя, наверное, и уступают в этом звездам рока.
Как и в рок-музыке, слава и деньги входят в понятие успеха. Конечно, мне все это нужно, но больше всего я хочу, чтобы настало время, когда мне не придется петь то, что предлагают, и я сама смогу составлять свой репертуар.
Я много работаю и многого достигла для своего возраста. Зарабатываю неплохие деньги, выступаю с хорошими оркестрами, работаю с блестящими музыкантами, но делаю то, что от меня требуют. Я не могу себе позволить отказаться спеть то, что просят. Мне могут просто не предложить другого. Я должна поддерживать репутацию и ждать того дня, когда смогу работать столько, сколько захочу, и так, как мне хочется.
– Этот день настанет. Я верю в вас, – сказал Люк серьезно.
– Почему? – спросила она с любопытством. – Вы же не любите оперу, даже не слушали меня ни разу.
– Потому что мне понятны ваши стремления. Вы уже многого достигли собственными силами. Чем больше слава и выше награды, тем вероятнее риск и одиночество у рампы.
«Понимает, – подумала она. – Он уже сейчас богаче и известнее, чем, может быть, я буду когда-то».
– Я видела ваш альбом недавно, – неожиданно для себя самой сказала она, – но не купила его.
– Очень жаль. Мне нужны деньги, чтобы заплатить за этот ужин.
Нина засмеялась:
– А вы правда из Канзаса? Люк Свейн – ваше настоящее имя?
– Да. Люкас Бартоломью Свейн. Я вырос на пшеничных полях Канзаса.
– Бартоломью?
– Ш-ш-ш. Это секрет.
Официант поставил перед Ниной суфле «Гран-Марнье», которое она тут же с удовольствием съела. Люк с некоторым опасением смотрел на поданную ему тарелку с трясущейся пеной.
– Ваши родители действительно фермеры? А как они относятся к тому, что вы рок-звезда?
– Они гордятся мной, когда я пою на митингах в защиту гражданских прав. Боюсь, что песни о сексе их смущают, и они уж совсем приходят в ужас, когда обо мне пишут в разделе светских сплетен.
– А как вы начинали?
– Я сам научился играть на гитаре еще в детстве, слушая радио. Вы слышали о битлах?
– Конечно. Как я могла о них не слышать?
– Еще в школе я собрал оркестр из своих друзей и начал писать песни. Мои старики довольно спокойно отнеслись к тому, что их сын не хочет быть фермером, но решили, что я сошел с ума, бросив учебу и отправившись в дорогу с гитарой. Мне было тогда семнадцать. У меня был маленький оркестр.
Я был молод, полон энергии и постоянно напоминал себе во время длинных переездов и одиноких ночей, что я мог всю жизнь сидеть за рулем трактора или торчать где-нибудь в скучной конторе. В общем-то я был счастлив. А потом однажды нас заметила менеджер Кейт Хаммер. Она стала заниматься нами, и у нас вдруг появились деньги и даже автобус получше. Через год Кейт добилась, чтобы фирма звукозаписи заключила с нашим оркестром контракт, заставила компанию сделать нам хорошую рекламу и раскрутить нас. Альбом назывался «По крайней мере с улыбкой», и…