Загадочные края
Шрифт:
Будто на измор брал.
– Ты совсем не даёшь девушке шить, – упрекнула как-то Сорглана Алклета.
– А ты думаешь только о себе, – парировал он. – Девчонка у тебя скоро в лавку врастёт. Она же молодая, ей надо двигаться. Пусть занимается, пока не надоест.
Конечно, хрупкость и тонкость фигуры Инги эти тренировки не могли изменить, но очень скоро, когда прошло первое потрясение от столь серьёзных нагрузок, и тело втянулось в установленный графом ритм (на самом деле, довольно щадящий, если сравнивать с молодыми ребятами, которые тоже тут тренировались), она почувствовала себя намного лучше. Шрам от ожога реже давал о себе знать, дыхание заметно выровнялось и наладилось. Бегала она, конечно, всё ещё плохо, но уже лучше, чем в самый первый день. Она была молода и быстро привыкала. И отказываться от тренировок не спешила.
Учась управляться с мечом, отыскивать, чувствовать уязвимые места противника и прикрывать свои, девушка, конечно, понимала, что ей никогда не сравняться с мужчинами, и ещё хорошо будет, если она научится биться вровень с самыми бестолковыми. Но ей надоело бояться. Меч давал ей ощущение уверенности, и это укрепляло душу. Легче было смотреть в завтра.
Всё, на что она надеялась – это спокойствие и уверенность в себе.
7
Раннее лето красиво почти в любом месте мира. Здесь же скалы, облитые свежей зеленью и цветами, скромными и очень милыми в своей скромности, леса, покрывающие нижнюю часть гор и межгорья, жёлтые побережья и море именно теперь даже тому, кто здесь не вырос, могли представиться уютными. Любителям роскоши и буйства природы, конечно, на севере особо не на что бросить глаз, но Инга, которая сама выросла в средней полосе, успела полюбить местную скудную прелесть. Особенно великолепно было море, в ясные дни такое синее, каким не бывает даже небо. Она очень любила смотреть на него с вершины какой-нибудь невысокой, доступной её неумелости скалы. Только вот пронизывающий ветер трудно было выносить. Всё-таки здесь бывало холодновато даже летом. Инга была только рада этому. Она не любила зной.
Леса кишели зверьём. Не говоря уж о белках, которых девушка видела и дома, ей повезло заметить и лису, и соболя (линяющего, правда), и горностая, и куницу, и таких пушных зверюшек, о которых ей не доводилось слышать. Они боялись человека, не подбегали близко, но вдалеке мелькали, дразнясь блестящими пушистыми боками. Как-то раз Инга наткнулась в чаще на оленя. Он объедал молодую поросль и сперва не обратил на девушку ни малейшего внимания, а она замерла, разглядывая его от копыт до кончиков рогов, ветвистых и, наверное, очень тяжёлых. Стояла неподвижно, дыша настолько беззвучно, насколько это было возможно, но он почуял и повернул величавую голову в её сторону. Они немного постояли, разглядывая друг друга с одинаковым любопытством, а потом олень спокойно развернулся к ней задом и пошёл в чащу. Наверное, он понял, что человек на него не охотится.
Насколько здешние леса богаты зверьём, Инга оценила и немного позже, когда Сорглан приказал слугам вытащить на солнце и перетряхнуть меха, предназначенные на продажу. Десятеро крепких мужиков таскали и разворачивали тюки с раннего утра и до самого полудня. Они заняли мехами весь двор, все примыкающие ко двору галереи и немного пространства за воротами. Инга пошла просто поглазеть, потому что её не звали помогать. Но зрелище того стоило. Меха почти всех мыслимых цветов, кроме разве что синего и зелёного, искрились на солнце вовсю, и только тогда девушка поняла, что такое настоящий мех, каким он должен быть и за что ценится.
Потом появились первые купеческие корабли. Они шли как правило по трое – по четверо, иногда больше, с охраной и снаряжением, достойным походного. Но раз появились, значит, вскрылись ото льда даже самые северные мысы, и действительно наступило лето.
Купцы всегда заглядывали к самым знатным и богатым землевладельцам, потому что надеялись, и не без основания, продать им всякие диковинки подороже, чем на рынке, где конкуренция была куда серьезнёй. А господам, которые не собирались отплывать в ближайший город, это было удобно, они охотно принимали купцов и платили им за своё удобство.
А предлагали купцы самые разнообразные вещи – от оружия и украшений до бумаги и тканей. Немало вещей было явно террианского происхождения. Инга, тоже допущенная к товарам, с интересом рылась в материях, посуде и вещицах, назначение которых знала прекрасно в отличие от местных и даже самих продавцов. В этих завалах «диковин» можно было увидеть всё что угодно, даже радиодетали или мелкие электроприборы, которые всё равно становились здесь бесполезны, но за счёт своего внешнего вида были сочтены милыми безделушками. Такими же считались и изделия террианской полиграфии – журналы, плакаты и календари. У очередного купца, похвалявшегося тем, что везёт он исключительно «иномирянские цацки», она выудила из груды несколько журналов мод.
– Это книжки, в которых терриане изображали своих женщин, – увидев это, прокомментировал продавец. – По ним, я так понимаю, можно было заказать понравившуюся женщину. Там и цены указаны. Вот, циферки рядом. – И никак не мог понять, почему Инга залилась таким диким хохотом.
– Вы не могли бы купить? – отсмеявшись, спросила она Сорглана. – Если не дорого, конечно.
– Зачем тебе? – улыбнулся он. – Любоваться на соотечественниц?
– Нисколько. Это журналы, где изображена модная одежда. В каждом журнале есть схемы, по которым можно шить. Мне будет легче разнообразить гардероб вашей жены.
Оскорблённый купец надулся и больше не комментировал продаваемые диковины. За него это делала Инга. Она быстро разобрала завал вещиц непонятного для местных назначения, дала несколько советов Алклете и отговорила графа покупать своей жене красивую искрящуюся ткань на платье, объяснив, что назначение её – висеть на окне, и сшить из неё что-нибудь путное невозможно. Также отсоветовала приобретать предлагаемые купцом кинжалы, привезённые из её родного мира.
– Поверьте, – сказала она. – У вас куют куда более долговечные клинки.
– Он не кажется мне слишком хрупким, – Сорглан вертел в руках изукрашенный кинжал с маленькой, почти отсутствующей гардой.
– Вещь, предназначенная для висения на стене. Ну, хотите, проделаем эксперимент. Купите его и попробуйте сломать. Увидите, чего он стоит. – Она поморщилась от звука, с которым лопнул клинок в сильных пальцах мужчины, но тут же едва не рассмеялась выражению его лица. – Вот видите.
– Так что же, в вашем мире не умеют делать хорошее оружие? – полюбопытствовал граф, отойдя от первого изумления.
– Умеют, конечно. Но всякий раз следует тщательнейше проверить его, прежде чем доверять ему свою жизнь. Мечи, привезенные с Терры, вообще не следует трогать – это всё бутафория, за редким исключением. А среди ножей попадаются интересные, достойные внимания экземпляры. Например, булат.
– Понятно… Не волнуйтесь, почтенный, я, разумеется, оплачу сломанный клинок. А ты, Инга, выбери и себе чего-нибудь, я оплачу.
– Я уже выбрала, вот эти журналы.
– Это не столько себе, сколько, я понимаю, а моей жене. Выбери что-нибудь себе.