Загадочный город
Шрифт:
– Я занимаюсь всеми жилищными вопросами школы, – продолжила женщина, подчеркивая широту своей империи взмахом руки. – Здесь живете вы, Тингамми и мистер Уотсит.
– Здравствуйте. – Облонг пожал протянутую Аггс руку. Рука у нее была твердая, как гранит.
– Этот этаж полностью за вами. Что думаете?
– Очень мило, вполне мне подходит.
– Подходит для чего?
– Для занятий и отдыха.
– Занятий и отдыха! Ну да, врите побольше, и можете считать меня австрийкой, – ответила Аггс и заговорщически подмигнула.
Облонг, который щепетильно относился к вопросам времени, предположил, что ей не стоит так поздно задерживаться на работе.
– Мои рабочие часы определяет необходимость, мистер Облонг, и для меня приветствия и прощания стоят на первом месте.
Облонг поинтересовался, что входит в сферу деятельности домоправительницы.
– Что попросят, то и делаю. Готовка, уборка, стирка и слежка, – кратко перечислила Аггс, ставя на стол тосты и чайник. – Мы подружимся.
– Аггс – это сокращение от Агата?
– От Агапантус. Но даже мистер Смит не угадал. А теперь пора вас накормить, а то что-то вы даже книги правильно расставить не в силах. Одни распределяют их по высоте, другие по предмету, а третьи – в алфавитном порядке. Я сама предпочитаю группировать по предмету. А то зачем же класть подушки с кастрюлями?
Пока Облонг послушно допивал вторую чашку чая, Аггс провела инструктаж по правильному обращению с холодильником и плитой, рассказала о погоде на ближайший месяц, предоставила список необходимых для жизни магазинов, сообщила время открытия и закрытия единственного ротервирдского паба «Душа подмастерья» и напоследок заверила, что с четвертым классом у Облонга не будет никаких проблем. Все, что от него требовалось, это явиться к половине девятого в день начала семестра – и непременно в мантии.
– Значит, вы присматривали и за моим предшественником?
– Нет, у него была не я, если вообще кто-то был.
В мире есть отменные лжецы и безучастные лжецы, а есть та редкая прослойка, к которой относилась Аггс, ложь которых настолько очевидна, что их едва ли можно вообще называть лжецами. Ее привыкшее к искренности лицо исказилось, брови поползли вверх, а крылья носа начали подергиваться, когда она вперила взгляд в собственные туфли.
Облонг решил не подвергать женщину еще большим мучениям. Она явно выполняла приказ.
Следующие два дня Облонг провел в основном в своих комнатах, отчасти из-за испортившейся погоды, отчасти из природной стеснительности, а отчасти потому, что принял решение как можно лучше подготовиться к предстоящему первому уроку. Аггс и без того забила его шкафы всевозможными припасами, поэтому в дополнительных походах по магазинам не было никакой срочной необходимости.
В последний свободный вечер Облонг решил поразвлечься, но лишь набрел на две постройки, которые продемонстрировали явную враждебность к посетителям.
Первая локация скрывалась за высокой стеной и развешанными тут и там надписями красным шрифтом: «Запретная территория. ПОМЕСТЬЕ РОТЕРВИРД. НЕ ВХОДИТЬ». Невзирая на предписание, за забором полным ходом шли реставрационные работы. Вторая постройка, открытое для обозрения импозантное здание, также щеголяло надписями на настенных табличках: «Эскатчен Плейс», и ниже: «Мармион Финч, герольд Ротервирда. ПОСЕТИТЕЛЕЙ НЕ ПРИНИМАЕМ».
Внешнее убранство Эскатчен Плейс представляло собой натуральное произведение геральдического искусства: на внушительной двойной входной двери вокруг дубовых перегородок с обеих сторон обвивались каменные змеи; четыре литых свинцовых грифона стояли на страже вдоль верхнего карниза; над каждым окном висели щиты, а сами двойные двери украшала великолепная резная буква «Р», означающая «Ротервирд».
Прежде чем отступить, Облонг решил, что, должно быть, именно в поместье и доме герольда, старейших городских постройках, одинаково закрытых для посещения, и кроется разгадка необычного устройства Ротервирда. Договор обязывал его заниматься исключительно историей 1800 года и дальше, и только внешнего мира, история же самого Ротервирда находилась под категорическим запретом. Здесь он должен жить настоящим. Персональные изыскания могли только сбить его с пути истинного.
Между Голден Мин и другими большими улицами закручивались в хаотичном вихре открытые лестничные пролеты с экстравагантными названиями, такими как Лестница Иакова или Ступени Слепца. Облонг успел пройти мимо нескольких из них и лишь потом понял, что эти лестницы вели на верхнюю улицу, Итерс Уэй [9] , которая, опускаясь и поднимаясь вновь, шла вдоль богатых западных кварталов города. Он поднялся наверх и обнаружил ряды заведений ремесленников и торговцев, сбивавшихся в конкурирующие группы, – на каждой витрине красовалась кованая железная вывеска. Одни вывески были простыми, на других, к примеру, открывались и закрывались крошечные металлические дверцы, наполнялись и опустошались аптечные пузырьки, меняли цвет буквы, крутились стрелки часов или ходили, летали и хлопали крыльями миниатюрные фигурки.
9
Путь Эфира (англ.).
Время от времени он замечал грандиозные фасады с изображением сцен, прославлявших определенное ремесло: то были Ротервирдские залы гильдий. Облонг принялся считать их и про себя отмечал местоположение каждого.
В течение следующей недели ему удалось найти десять таких залов: резчиков, стеклодувов, пекарей, часовщиков, кожевенников, модельеров, работников по металлу, кукольников, каменщиков и мешальщиков. Он не смог обнаружить только два.
Торговцы на Итерс Уэй отличались дружелюбием. По всей вероятности, новости разлетались быстро, и приветствие «Доброго вечерочка, господин историк!» быстро стало обычным рефреном. Облонга воодушевляла возможность наблюдать за прохожими на нижних уровнях, пока сам он пытался сложить в уме карту этого удивительного города. Одна из башен – в которой размещалась ротервирдская винокурня поставщика алкогольных напитков Влада, с выходящей на Итерс Уэй витриной, – была украшена прикрепленными к стенам медными шариками. Витрина впечатляла разнообразием бутылок всевозможных форм и цветов, а также их содержимым – множеством сортов виски, джина, бренди и вин, как сухих, так и крепленых.
Единственный в Ротервирде паб «Душа подмастерья» стал конечным пунктом назначения. На вывеске заведения красовался путешественник, прижавший ладонь к уху, будто собиравший секретную информацию. Ниже значилось имя хозяина Билла Ферди, создателя столь любимого всеми сорта пива «Особое крепкое». Общему стилю заведения соответствовали белые оштукатуренные стены с темными дубовыми балками; в просторной комнате стояло несколько накрытых столиков, расположенных между ломящейся от посетителей барной стойкой и горящим камином. С одной стороны находились кабинки, где играли в настольные игры. Ковры устилали холодный плиточный пол.
К Облонгу сразу обратился стоявший за барной стойкой крепкий мужчина с дружелюбным выражением лица и картавым деревенским выговором.
– И кто же вы такой? Об этом меня уж точно будут расспрашивать.
– Я – новый учитель.
– А я – Билл Ферди. – Своим мощным рукопожатием хозяин паба едва не перетащил Облонга через стойку. – Уж не историк ли случаем?
– В самую точку, – сказал Облонг.
– Ну что ж, самое время – в статутах говорится, что мы не можем обходиться без историка больше одного семестра. Как бы там ни было, нужно благодарить Бога, что вы не похожи на того парня, Фласка, – произнес Билл Ферди и тут же прижал палец к губам в жесте самобичевания. – Упс, только не проболтайтесь об этом. Первая пинта за счет заведения, господин историк.