Загадочный город
Шрифт:
– А почему паб назвали «Душа подмастерья»?
– На старом наречии «душой» называли пену, пузырьки и пивные дрожжи. И еще суть вещей. Все, чего просит душа подмастерья, верно?
Пока Облонг согласно кивал, в паб вошел Стриммер с коллегой-ученой из Северной башни Виксен Валорхенд. Стриммер локтем оттолкнул Облонга в сторону.
– Где ваши манеры, мистер Стриммер, а? – возмутился хозяин.
– Он – всего лишь историк.
– Так же, как я – всего лишь хозяин паба, а вы – ученый, что с того? – Ферди упер в бока свои здоровенные кулаки.
Чтобы не спровоцировать
Подняв взгляд снова, он увидел, что наблюдатель исчез.
– Они бы ни за что не рискнули взять очередного Фласка, – пробормотал Стриммер, уставившись в свой стакан с пивом и краем глаза поглядывая в сторону Облонга. – Но выбрать этого идиота?
– Один раз обжегшись, дуют на воду, – согласилась Валорхенд.
Стриммер полагал, что его бывшая ученица, физик, а теперь еще и самый молодой сотрудник из персонала Северной башни, все еще оставалась под его влиянием, несмотря на то что он так жестко и резко прервал их недолгую интимную близость. Его привлекало ее умение лаконично выражать свои мысли, ее серо-зеленые глаза и медно-рыжие волосы. Виксен-лисица, как прозвали ее еще в школе за независимый характер и цвет волос.
– Но зачем же впускать чужака еще и в поместье? Какую игру затеял Сноркел? – спросил Стриммер.
– Ну, тот-то чужак выложил кругленькую сумму. Я видела его машину – черную блестящую громадину. Для Сноркела это сулит новые возможности, вот в чем дело.
У Стриммера загорелись глаза. Этот его взгляд Валорхенд знала очень хорошо. Стриммер учуял неплохие перспективы.
– Интересно, откуда Фласк знал, что незнакомец решит занять поместье?
– Фласк всегда говорил: «Узнай прошлое, чтобы предсказать будущее». Может, он был прав.
– Пустые сентенции, – с пренебрежением отмахнулся Стриммер.
– А еще Фласк говорил, что незнакомец захватит город, и это логично – с чего бы еще кому-то сюда перебираться? Его привлекает наша независимость; он жаждет власти. – Валорхенд и сама уловила несоответствие в своих последних словах, но решила не раскрываться.
Зачем чужаку могло понадобиться управление городом? Деньги ему были не нужны, да и местных жителей он не знал. Согласовал ли чужак эту бессмысленную атаку с кем-нибудь другим? Валорхенд решила, что скорее нет; она успела разглядеть его лицо за стеклом «роллс-ройса», и этот человек не показался ей пешкой.
Стриммер недооценивал Валорхенд. Он и понятия не имел, что она ведет двойную жизнь, что ею управляют личные амбиции, направленность которых, правда, была еще не совсем понятна ей самой. Она разговаривала с Фласком и некоторые выводы из бесед оставляла при себе. Ей было интересно, до чего еще докопался Фласк и какое отношение эти открытия имели к его исчезновению.
За резными стенами, колоннами и наличниками Эскатчен Плейс проживал Мармион Финч, владелец единственной наследуемой должности в городе, герольд Ротервирда. Один Финч сменял другого, а за вторым приходил третий, и так далее, как показывала длинная портретная галерея в мрачных коридорах.
Его официальные обязанности, отмеченные в тяжелой двадцатичетырехтомной книге ротервирдских «Исторических предписаний», имели оттенок старомодной формальности. Он нес ответственность за резьбу, украшающую городские крыши, за балюстрады, дверные молотки и флюгеры – разные семьи имели разные права на гравировку тех или иных эмблем. Кроме того, он контролировал количество самих эмблем, и его согласие было обязательным условием повышения какого-либо подмастерья до уровня мастера-резчика. У него было право вето на сооружение новых зданий, хотя по молчаливой договоренности он редко им пользовался. Ему было поручено вести и хранить книги с регистрациями рождений и смертей. Он определял даты праздников и прочих ритуалов – задача, для которой требовалось лишь самое элементарное знакомство с лунным календарем.
Помимо этого должность накладывала обязательства, о которых широкая общественность Ротервирда не знала: у Мармиона Финча хранился единственный экземпляр Ротервирдского статута, который содержал таинственные условия, вследствие которых долина получила свою независимость, и только ему разрешалось читать этот статут, так как он один освобождался от подчинения «Историческим предписаниям». Он свято хранил исторические записи, целые стеллажи бумаг, в архиве, грандиозной библиотеке в самом сердце Эскатчен Плейс, которой мог пользоваться лишь он сам.
Он держался особняком и в других аспектах жизни, подчинившись наставлениям отца жениться из социальной необходимости, а не по любви: миссис Финч оказалась настоящим снобом и попала под очарование сноркеловского кружка. Под ее давлением их общий сын и наследник получил схожие приоритеты, и в результате работа сделалась жизнью Финча.
В тот вечер, когда Облонг совершал свою разведку, все тома ротервирдских «Исторических предписаний» лежали перед ним распахнутые, занимая шесть столов между рядами архивных книг. Финч прочесывал их один за другим в тщетных попытках обнаружить хоть один закон, запрещавший открывать поместье, или, при отсутствии такового, закон о запрете продавать недвижимость чужакам.
Ему не понравилась ни показная роскошь автомобиля самозванца, ни его лицо, ни появившееся при реставрационных работах изображение горностая. Но самое ужасное заключалось в том, что он не понимал мотивов сэра Веронала Сликстоуна, хотя Сноркел выражал свое недвусмысленное мнение на этот счет.
Во мраке самой дальней галереи архива скрывался ряд стеллажей, содержавших две очень разные коллекции книг шестнадцатого столетия: одна предлагала всем известные тома с научными и философскими трудами, аккуратно переплетенные в бежевую кожу. Вторая коллекция в черном переплете содержала более таинственные работы, посвященные ядам, пыткам, разнообразным еретическим обрядам, убийствам, схемам племенной селекции и философии власти. Обе некогда хранились в поместье.