Загадочный город
Шрифт:
Облонг задал вопрос о жилье – учителю предоставлялись комнаты без дополнительной арендной платы, да еще и с уборщицей. Он спросил о еде – завтрак и обед также были дармовыми. Он спросил о жалованье, которое оказалось довольно щедрым, хоть и выдавали его в валюте Ротервирда. Он спросил о сроках.
Сноркел ответил на этот вопрос так же, как отвечал на все остальные:
– Семестр начинается через десять дней – вам нужно будет приехать за четыре дня до этого, чтобы успеть устроить свои дела. Вы станете классным руководителем в четвертом классе, помимо этого будете преподавать современную историю всем остальным классам. – Сноркел поднялся. – Этот парень подойдет, – заключил он и, обращаясь к Облонгу, прибавил: – Хорошего вечерочка – сегодня к ужину я жду очень важных гостей.
В комнату вошла мисс Тримбл, помогла мэру облачиться в безупречно сшитое пальто из верблюжьей шерсти, после чего оба покинули помещение.
Ромбус Смит прикрыл за ними дверь.
– Вы, конечно, можете отказаться, но я бы на вашем месте не стал. Мистеру Сноркелу очень трудно угодить.
– У меня еще никогда не было собеседований с мэрами.
– Это цена, которую нам приходится платить за то, чтобы не сталкиваться со всякими идиотами из Вестминстера.
– Неужели он приходит ко всем?
– Нет, что вы. Дело в том, что учитель современной истории – это политическое назначение.
– Простите?
– Интерес к прошлому является вашей специализацией, а нам запрещено изучать давнюю историю – запрещено законом.
– Почему же?
– Ха-ха, неплохая шуточка – чтобы ответить на этот вопрос, мне пришлось бы изучить давнюю историю, верно? Так что зарубите себе на носу: у нас следует держаться Нового времени, начиная с 1800 года и дальше, таковы правила, и никогда не касайтесь истории Ротервирда, которую вам в любом случае не следует знать. А теперь, мой мальчик, отвечайте: вы согласны или хотите взять еще несколько минут на размышления?
У Облонга не было ни единой альтернативы, к тому же он твердо верил в старую истину о том, что у хорошего директора плохой школы быть не может. И он согласился.
– Ну и отличненько! – воскликнул Ромбус Смит, горячо пожав ему руку. – Я придерживаюсь того мнения, что представители естественных наук учат, а мы, гуманитарии, воспитываем. Согласны?
Облонг вяло кивнул, тем временем директор, порывшись в ящиках, выудил из них пару оловянных кружек и большую бутылку с надписью «Особое крепкое старины Ферди».
– Страшная это работа – стоять на страже. Только это и спасает от полного безумия.
Пиво и правда оказалось запоминающимся: с землистым привкусом и шлейфом из нескольких ароматов. Ромбус Смит поднял свою кружку, произнося тост:
– За счастливое будущее в школе Ротервирда!
– Мое… счастливое… будущее, – неуверенно поддакнул Облонг.
Директор открыл окно и выглянул на улицу. В его памяти, порой непредсказуемой, но при этом фотографически точной, всплыло несколько смутных литературных отрывков, связанных с туманом.
– Какой автор, по-вашему, лучше всех описывал погоду? – спросил он, прикрывая окно.
– Шекспир.
– А вот я предпочитаю Конрада [7] . Морские волки погоду хорошо чувствуют. А какая у вас любимая строка?
Облонг помедлил.
– Как насчет Марка Твена? «Климат – это то, чего ты ожидаешь, а погода – то, что получаешь на деле».
Разговор продолжался в том же духе, и Облонг постепенно растаял, проникшись любовью Ромбуса Смита к английскому роману девятнадцатого века. Между цитированием произведений директор делился другими мелкими подробностями. Облонгу предстояло стать учителем дневной школы, которая принимала лишь детей из города и близлежащих окрестностей.
7
Джозеф Конрад (псевдоним Юзефа Теодора Конрада Коженевского, 1857–1924) – английский писатель. Поляк по происхождению, он получил признание как классик английской литературы. Будучи моряком, большинство своих произведений посвятил морской тематике. (Примеч. ред.)
– Думаю, уровень будет повыше того, к чему вы привыкли… Они не дадут вам расслабиться, – прибавил он.
Бориса вместе с его шарабаном Облонг обнаружил там же, где покинул.
– Значит, получили место.
– Как вы узнали?
– По неуверенной походке.
По дороге наверх Борис уже не так активно крутил педали, и поршни двигались более плавно, отчего дорога назад казалась спокойнее, но только до тех пор, пока едва не случилась катастрофа. Шарабан как раз сбросил скорость перед крутым поворотом на подъезде к двенадцатимильному столбу, когда в поле зрения внезапно возник огромный черный лимузин с включенным дальним светом. Борис взял в сторону и схватился за ручку тормоза; шарабан закружился в конце концов встал поперек дороги. Черная машина завизжала тормозами и остановилась.
– Что это еще за чертовщина? – завопил Борис.
– «Роллс», – заикаясь, ответил Облонг.
– Мне плевать, пусть хоть пылающая колесница Ильи-пророка, по ротервирдским дорогам так не носятся.
Борис зашагал в сторону машины, а оттуда показалась высокая фигура уже немолодого человека, который с удивительной грацией двинулся навстречу Борису.
– Ты вообще знаешь, зачем придумали сигнал? – В голосе мужчины не отражалось ни малейших эмоций. Его наряд блистал той же роскошью, что и машина. – Пошел прочь с дороги, если не хочешь, чтобы я тебя с нее сбросил.
– Это меня-то сбросить?..
Мужчина вернулся к машине, после чего та завелась и покатила вперед. Борис едва успел осознать всю серьезность угрозы. Он переключил передачу, дал задний ход и съехал на луг прежде, чем «роллс-ройс» набрал скорость и скрылся.
Облонг заметил, что на радиаторе автомобиля вместо привычной серебряной богини красовался позолоченный горностай.
– Сроду такого не было, сроду…
Затем все вернулось на круги своя. Автобус до Хоя уже поджидал у столба вместе с тем же неприветливым водителем. Мистер Облонг помахал Борису Полку на прощание. С дальнейшим изучением Ротервирда можно было повременить.
Родни Сликстоун сидел на заднем сиденье между своими так называемыми приемными родителями. Его мало привлекала сельская местность, а мысль об ужине с мэром и того меньше, но машина все изменила – одного ощущения и запаха кожи, вида полированных поверхностей и звука хищного урчания мотора оказалось достаточно. А когда сэр Веронал согнал с дороги тот смехотворный драндулет, мальчик еще больше утвердился в мысли, что этот человек достоин того, чтобы его слушаться.
У актрисы по этому поводу возникли другие соображения. Она никак не могла понять, почему ее работодатель так фанатично одержим Ротервирдом. Все уже давно и прекрасно знали, что город является очевидным анахронизмом, а его обитатели питают не поддававшуюся объяснению неприязнь к внешнему миру. Мальчик ей не понравился, и она с неохотой изображала жену сэра Веронала, когда пришлось подписывать бумаги об усыновлении, цель которого была ей также неясна. Вместе с тем она любила разыгрывать драму подлинной жизни, предстоящие сцены которой, подобно простирающемуся внизу городу, продолжали оставаться скрытыми.