Загадочный пациент
Шрифт:
Его жаркое дыхание с запахом лекарства, судя по всему обезболивающего, обжигает кожу щёк. Краснею, как рак, мне невероятно жарко в шапке, хочется стянуть ее. Он проводит рукой по моей ноге уже нежно, обхватывает лодыжку и долго рассматривает ее. Большим пальцем обводит шрам.
Нужно уходить. Что-то нехорошее повисает воздухе. Пульс выбивает барабанную дробь.
Я даже не замечаю, как он подминает меня под себя на кровати, раскидывая мои ноги в разные стороны и размещаясь между ними. Его вздыбленная плоть упирается в мои складочки, даже через слои одежды я чувствую его. Он забирается руками под толстовку и двигается
Нет. Нет. Не так…
Я хватаю его руку и пытаюсь оттащить от меня, изо всех сил впиваюсь зубами в губу, чтобы причинить боль, оттолкнуть. Я не намерена расстаться со своей девственностью вот так, с человеком, которого не знаю и не люблю. Не ради этого я сижу в этом забытом Богом месте уже год.
– Решила построить из себя порядочную? – шипит он, хватая меня за подбородок и делая неприличное движение, имитирующее толчки. – Сначала спрыгнула на меня, потом просила помочь и СЛУЧАЙНО упала к ногам, предлагая минет? Так давай бартер, ты меня обслуживаешь, а я выпускаю тебя отсюда.
Он снова по-хозяйски стискивает мою грудь и медленно ведёт рукой по животу, приспуская ткань пижамных шорт. Все мои чувства обостряются, а мозг начинает хаотично работать в поисках вариантов спасения.
Я замечаю на тумбочке у кровати массивные часы, не думая о последствиях, я хватаю их, сжимаю в руке и наношу удар по его голове. Он дергается, рычит, но выпускает грудь. Его немного ведёт, а макушка окрашивается в красный. Мне жаль его, скорее всего там тоже рана, но он виноват сам.
На адреналине выползаю из-под него и бросаюсь к незапертой двери, вываливаюсь в коридор и бегу в сторону главного входа, который связывает блоки. Я уже даже не забочусь, что скорее всего Пьер узнает о моих похождениях. Сейчас не это было главное.
В коридоре я налетаю на охранника, который грубо хватает меня.
– Ты что опять обсадилась, что носишься тут? – у старого Клода нет половины зубов и у него изо рта всегда неприятно пахнет. Я невольно кривлюсь и оглядываюсь, ожидая увидеть позади загадочного пациента, но никого нет.
Клод трясёт меня и, когда я пытаюсь вырваться из его рук, ударяет наотмашь по щеке ладонью, я дергаюсь и оседаю, колени все еще болят после падения.
Мне никогда не выбраться из этого ужасного места. Мой личный ад.
– Пьер, тут припадочная полуголая носится по закрытому крылу. Да. Хорошо. – он успел набрать по рации и сдать меня. Старый урод.
– Ну все, пташка, доигралась.
Глава 2.
Телефон пищит, на экране высвечивается новое письмо.
Преодолевая головную боль и тяжесть в легких я дотянулся до телефона, чтобы изучить документы, которые мне скинуты. Запрос на девчонку.
Мне нужен секс в оздоровительных целях. От стресса и долгого воздержания мозг поплыл. Обезболивающее превратило мой мозг в тягучую жвачку, замедлило реакции, если бы не оно – я бы изнасиловал вчера девчонку. Эта хорошенькая медсестра с наивными глазками оленёнка и пухлыми губками не покидала мои мысли, от нее пахло инжиром и пряностью. Хотелось ее до скрежета в зубах, было в ней что-то чистое и свежее, не тронутое. Готов был поспорить, девчонка невинна и это пробуждало во мне особый голод. Хотелось сделать ее своей.
Когда наркоша свалилась мне на голову, даже не сразу понял, что это девчонка.
Под действием лёгкого наркотика, который есть в любом обезболивающее, и похоти в палате при желтом освещении ламп, глядя на нее, мне померещилась Яна: такой же маленький носик и пышные ресничнички, сладкие губки и невинные глазки, но это не она. Эта девка была колючая и настороженная, от нее пахло травой.
Медсестра произвела на меня неизгладимое впечатление, торкнула меня серьезно.
Девчонка не очень была похожа на наркоманку, но в этом и проблема – наркоманы очень старательно скрывают свою зависимость. Ее чушь о том, что отец хочет ее продать, меня повеселила. Не было логики в ее словах, зачем ложить в одну из самых дорогих клиник мира того, от кого хочешь избавиться?
Помутнение накрыло меня с головой, когда она встала передо мной на колени, облизывая губы, фантазия разыгралась не на шутку, а при виде ее тонких ног с шрамом в форме полумесяца - крышу сорвало напрочь. Девчонка могла бы быть красавицей, если бы нормально одевалась и следила за собой. У нее была бархатистая кожа, нежнее персика. Стройные ножки были созданы, чтобы обвивать мужской торс. Если ее вымыть, причесать и одеть – вполне ничего себе, а так шаболда чистой воды.
Когда она укусила меня и вылетела из палаты, туман начал рассеиваться и меня одолел стыд и отвращение, я мог ошибаться, опираясь только на то, что мне сказали, что она наркоманка. Я чуть не трахнул ее, а ведь я даже не знал сколько ей лет, она могла быть несовершеннолетней.
Дожил. Совсем скатился. От взрыва мозги раскроило.
Поэтому я попросил собрать о ней информацию, если ее отец чудовище – я помогу ей.
В почте была небольшая справка, небольшой абзац из пяти предложений, все что успели собрать, многого я и не просил – мне не нужна была ее биография.
Девчонка была пропащая, конченная наркоманка, которую выперли из университета. Довела мать до могилы своими выходками. Разбила машину отца.
Ну что ж, значит, ей здесь самое место. Она лгунья.
Мне было тесно в этой больнице, не хватало места, хотелось движения. Для человека, который никогда почти не спит и всегда кочует - находиться постоянно в одних и тех же стенах было невыносимо. Ничто не приносило удовлетворения и радости. Я даже прокручивал в голове, как отстрелю Пьеру его яйца – просто ради развлечения. Не нравится мне этот алчный докторишка.
Несмотря на запреты я тренировался каждый день, сдаться – значит проиграть.
Медсестра так и не появлялась, а я постоянно мысленно возвращался к ней. Хотел посмотреть на ее нежное личико, посмотреть как она краснеет. Давно я не видел таких юных и хрупких созданий. Колибри.
Приходилось пресекать эти мысли в своей голове, запрещать думать о ней. Яйца сводило так, будто их засовывали в дробилку при мысли о девчонке.
Только один раз мои мысли также принадлежали не мне, только однажды я только и мог думать об одной женщине. Это чувство запечатано, не для меня это.