Загадочный пациент
Шрифт:
Его брови ползут вверх, он даже издаёт какой-то хриплый рык и вместе с этим задирает мою футболку, оголяя меня по грудь, собственнически прикасаясь. От его прикосновений у меня плавится кожа. Это невыносимо. Он проводит руками по отметинам, которые оставил ночью, причиняя мне слабую боль, напоминая, что он сделал меня своей, забрал мою девственность.
– Веснушка, нельзя играть с взрослыми дядями. Сначала соблазнять их, а потом угрожать. – удивительно, но его грубые, животные прикосновения не вызывают во мне отвращения. Только стыд. Впервые меня щупает
От его слов мне становится тошно, он сравнил меня со шлюхой, которую ему подложили. Может быть я ничего не помню, но я никогда бы не переспала бы с ним добровольно, лучше бы себе вены вскрыла. Он насыщенный, наделённый властью урод, я насмотрелась на таких, с меня хватит этих снобов, играющих в богов.
– Хватит называть меня Веснушкой! – продолжаю вырываться, впиваюсь зубами в его тело, но ему все не почем. Словно не замечает. Чудовище бесчувственное. – Отпустите! Вы мне противны, меня стошнит сейчас!
Я значит его еще соблазнила? Меня подложили?
От отчаяния во мне просыпается сила, которую я за собой не замечала. Я ударяю, хватаю его пальцы на руках и вытягиваю их в обратную сторону, раздаётся страшный хруст, от которого даже мне становится не по себе.
Пациент меня выпускает и я бегу к дверям, вылетаю в коридор и буквально сразу же врезаюсь в Пьера, почти сбиваю его с ног. Становится больно от столкновения, все синяки начинают ныть.
Главврач смотрит на меня шокировано, у него даже не сразу находятся слова. Конечно, видок у меня еще тот. Волосы растрепались, все тело в засосах и отпечатках зубов, а я сама в мужской футболке. Картина маслом.
Придя в себя, Пьер хватает меня и тащит подальше от палаты пациента, в эту минуту я очень рада его видеть. Пудель побелел и не церемонится со мной, хотя обычно он всегда вежлив и учтив до остервенения. Его седые кудри смешно подергиваются в такт тику на правой щеке. Это немного устрашающе, но я послушно резво передвигала ногами, чтобы не отставать от него, испуганно оглядываясь.
В коридоре показался пациент, он прижимал к себе руку, как ребенка, выражение его лица было не просто устрашающим, оно было демоническим, звериным. Завидев нас он спокойным шагом направился в наше направление.
Мои внутренности все покрылись коркой леденящего ужаса.
– Ваши ночные похождения у меня уже в печенках сидят! – мы успеваем подойти к моей палате в ту самую секунду, когда пациент окончательно сокращает дистанцию и становится позади Пьера, запихивающего меня в палату.
Я готова сама за собой захлопнуть дверь, чтобы укрыться от этого страшного человека, но мужчина предусмотрительно кладёт руку на дверь, не давая ее закрыть. Он выглядит спокойным, даже расслабленным, но я чувствую исходящее от него негодование.
– Пьер! Мне нужно поговорить с Вашей медсестрой Яной. – его любезный голос не обманывает ни меня ни Пьера. Мы напрягаемся оба от скрытой опасности. Я даже немного теряюсь, зачем ему Яна?
– Простите, но у нас нет медсестры по имени Яна… К сожалению, у нас вообще нет русских среди работников.
–
Пациент даже не шелохнулся, не оторвал меня взгляда. Он возвышается надо мной и Пьером, чувствуя себя хозяином этого места. То, как он смотрит на меня, как на свою вещь, меня пугает. Я из лап одного извращенка попала в другие. Меня окатывает нехорошее предчувствие.
– Как тебя зовут? – хлестко спрашивает он, игнорируя присутствие врача, которые уже слабо пытается его оттолкнуть. Я знаю, чего боится Пудель: что объявится Альбинос, и тогда эти два зверя вцепятся в друг друга. Пока они будут отдирать от тела друг друга куски мяса, пострадают все вокруг. Такие всё сносят на своем пути. – Я задал вопрос.
– Аня.
– выдавливаю я непослушным голосом, который предательски подрагивает. Ноги не удерживают меня, приходится держаться за стену. Как же отвратительно стоять в футболке мужчины, пропитанной его терпким запахом, покрытой его отметинами, и осознавать, что он даже не помнит моего имени, я была лишь инструментом удовлетворения похоти.
Сердце кровоточит, унося меня на чёрное дно, ощущаю себя ничтожной и никому не нужной. Червем, вылезшим после дождя, на которого может наступить каждый, раздавить и не заметить даже…
– Собирайся. – он рывком заходит в мою палату, осматривая обстановку. Она не такая богатая, как в его палате. Он даже удивлён увиденным, наверное, он ожидал, что у наркоманки будет грязно и валяться будут только шприцы, такое у него представление обо мне.
Небольшая кровать, застланным белыми простынями, в центре с прикроватной тумбочкой, у которой сломалась дверца, шкаф и письменный стол со стулом. На столе только книги, часть из них по медицине, остальные художественные. Мне больше ничего нельзя было хранить. Все мои вещи тщательно проверялись Пьером и другими работниками.
– Ты хотела, чтобы я тебя забрал? Я тебя забираю… себе… - резюмирует он и смотрит на мои голые ноги, пальцы на которых посинели от холода. Мне даже становится неловко. – Собирать, как вижу нечего, так пойдёшь.
Он подхватывает меня и усаживает себе на руку, как обычно, берут детей. От шока я замираю, даже не сопротивляюсь, потому что не осознаю, что происходящее реально.
Он забирает меня себя? Разве можно человека взять себе? Как котёнка уличного?
– Ааа… Аня больна, ей нужно лечение. – Пьер почти переходит на визг, половина его лица нервно дергается. Позади него собрался персонал больницы, которых из любопытства захотел посмотреть на происходящее. – И за ней завтра приедет отец и муж, что мне сказать ему?