Загадочный супруг
Шрифт:
– Добрый вечер, – произнес Ян. Тон его не предвещал ничего хорошего.
Таунсенд схватилась за спинку сиденья, чтобы не упасть. Сердце ее гулко стучало.
– Вы... вы не больны? Анри везет меня в Рамбуйе. Нам сказали...
– В Рамбуйе? По шартрской дороге? – Ян даже не взглянул на нее. Его взгляд был прикован к Анри. – Такой окольный путь без всякой особой надобности, не правда ли?
Анри пожал плечами. Землисто-пепельный оттенок сбежал с его лица, и он слабо раздвинул в улыбке губы, как бы показывая, что сознает – притворяться бессмысленно.
– Сами
– Нет, – спокойно ответил Ян. – Поединка чести не будет. По этому поводу – нет.
– Что вы имеете в виду? – требовательно и резко спросила Таунсенд. – Не собираетесь же вы застрелить Анри? Он только пытался оказать услугу! Ян, прошу вас...
– Оказать услугу? Сообщив о моей мнимой болезни? Предложив домчать вас до Рамбуйе, чтобы вы были возле меня?
Таунсенд молча кивнула. Никогда она не испытывала такого страха и перед Яном, и перед тем ужасным, что могло произойти между ним и Анри.
– Рамбуйе лежит к югу отсюда, – отрывисто бросил Ян. – Ехать по этой дороге, значит сделать большой крюк, и я удивлен, почему Анри захотел сразу отвезти вас туда.
Он не сводил с лица Анри глаз, и угроза в его голосе была вполне ощутима.
– Помилуйте, что вы такое говорите? – пролепетала Таунсенд. – По-вашему, Анри вез меня куда-то еще?
– Спросите у него. Моя версия такова: он собирался тайно отвезти вас в такое местечко, где вас никто бы не мог найти. Возможно, в Гиенну, провинцию, которую он, оказывается, отлично знает...
Анри снисходительно улыбнулся.
– Боюсь, что вы ошибаетесь, сударь...
– ...поскольку некогда был известен как винодел Анри Бенуа, – неспешно продолжал Ян, – тот самый человек, по вине которого мой отчим, Антуан де Лакано, был заточен в тюрьму.
Если Анри и был потрясен этим неожиданным разоблачением, то не подал виду. Снисходительное выражение не покинуло его лица. Но он слегка подвинулся на сиденье.
– Неудачное для меня стечение обстоятельств... – помолчав, сказал он. – Что ж, полагаю, за все в конце концов приходится так или иначе расплачиваться. Скажите, герцог, вы намерены убить меня, чтобы отомстить за смерть Лакано или за попытку соблазнить вашу юную жену?
Ян скосил глаза на побелевшее лицо Таунсенд. В тот же миг Анри быстрым движением руки выхватил из кармана нож и метнул его в Монкрифа. Таунсенд пронзительно закричала, но ее голос был заглушён выстрелом за окном кареты. Лошади испуганно заржали, дернулись, и карету сильно качнуло. А когда едкий дым, заполнивший ее, рассеялся, Таунсенд увидела, что Анри упал головой вперед на сиденье, из его пробитого горла хлестала кровь, а в окне стоял Эмиль Гаспар с пистолетом в руке и торжествующей улыбкой на лице.
– Это тебе за приказ о заточении без суда, который обрек меня на пытки, – произнес он сквозь зубы. – Тебе удалось искалечить мое тело, но ты не сумел ни убить меня, ни погасить жажду мести в моей душе. Вот теперь, Бенуа, клянусь Богом, я утолил эту жажду! – и он смачно плюнул на сапоги
– Эмиль, – услышал он хриплый шепот.
Таунсенд, которая забралась с ногами на сиденье и, прижав руки к щекам, прислушивалась к злорадным речам Эмиля, завизжала, увидев, что Ян падает на дверцу кареты. Из его груди сочилась кровь, покрывая пятнами жилет и рукава рубашки. На лице не было ни кровинки. Она бросилась к нему, чтобы обнять, подхватить, но он тяжело рухнул на пол. Вместе с Эмилем они уложили Яна на сиденье, Таунсенд придерживала его голову, а Эмиль, распахнув его плащ, быстрым движением извлек нож, по рукоятку вонзившийся в грудь у самого сердца. Ян застонал, и Таунсенд быстро прижала край юбки к кровоточащей ране.
– Задета только мякоть, – прошептал Ян. Таунсенд подняла на Эмиля побелевшее, испуганное лицо.
– Помогите ему! – взмолилась она.
– Мы поедем в Рамбуйе. Это ближе всего.
С помощью кучера Эмилю удалось вытащить из кареты потяжелевшее тело Анри и опустить на землю.
– Оставьте его здесь, – мрачно произнес кучер. – Утром кто-нибудь подберет его, если зверье не набежит еще раньше. – Он забрался на козлы. – Два года я работал на этого человека и не задумывался над тем, какой он негодяй... Что я могу сказать? Он хорошо мне платил. Но теперь, когда он обманом увез эту молодую даму, мне стыдно, что я принимал в этом участие. Поезжайте вперед, сударь. Показывайте дорогу.
Эмиль сел в седло и пустил лошадь в галоп. Карета последовала за ним, кренясь на разбитой дороге, словно собиралась развалиться на части. Таунсенд, не замечая тряски, крепко прижимала края своих юбок к груди Яна. Его голова покоилась у нее на коленях. Глаза были по-прежнему закрыты, пугающая бледность покрывала лицо. Его неподвижность приводила ее в ужас. Несмотря на все ее усилия заткнуть рану, кровь смачивала ей пальцы, и слезы струились по щекам – молчаливые слезы отчаяния.
– Таунсенд...
Она заглянула Яну в глаза, в темную жаркую синеву на мертвенно-бледном лице.
– Я не... не так уж тяжко ранен. Доводилось получать удары п-похуже...
– Тише, – прошептала она. – Берегите силы...
– Об... Об Анри, – тем не менее продолжал он. Она осторожно прикоснулась к его плечу:
– Умоляю вас, Ян, не сейчас.
– Я настаиваю...
– О, ради Бога! – закричала Таунсенд с исказившимся лицом. – Вы должны знать, что я никогда бы не поехала с ним, если бы не думала, что вы больны. Клянусь, я не знала, что он везет меня не в Рамбуйе. Я бы никогда... Ни с Анри, ни с кем!
В эту минуту карета, накренившись, остановилась. Ян тихо застонал, и Таунсенд, крепче обняв его, повернула голову к окну. Она различила крепостные стены средневекового замка Рамбуйе, огромные лесные угодья которого дарили Людовику XVI бессчетные часы наслаждения охотой и который Мария-Антуанетта презрительно прозвала жабой, ибо томилась там из-за отдаленности и отсутствия современных удобств.
Таунсенд не знала ни истории замка, ни теперешних его владельцев. Ее заботило сейчас только одно – чтобы это сооружение было обитаемым.