Загляни ей в глаза: повести
Шрифт:
— Он меня держит возле себя, потому что я слишком много знаю. Мне не исполнилось шестнадцати, когда я приехала в Москву. Павел Иваныч, тогда Пашка-гвоздь, работал сутенером на трех вокзалах. В его сети не одна такая дурочка, как я, попала, но мало кто выжил. Убить человека ему ничего не стоит. Главным его достоинством остается умение плести интриги и сталкивать лбами противников. Тюрьмы он избежал благодаря связям отца. Тот еще прохвост в генеральских погонах. Жизнь Паши достойна пера великого Дюма, но того уже нет на свете, приходится надеяться на собственные силы, ну, может быть, воспользоваться и талантом Громова.
— Вы пишете мемуары? Женщина кивнула.
— Более четырехсот страниц уже.
— Кто это сегодня будет читать! Даже если книга выйдет, ее никто не купит.
— Она не выйдет, об этом и думать смешно. А купит ее Паша. Вы же хотите вернуться на свое место и стать независимым редактором, работающим не по указке?
— Узнай он о существовании такого материала, я и дня не проживу.
— Самый банальный детективный сюжет: «Если со мной что-то случится, оригиналы попадут прокурору на стол!» Единственное место, где у Вольнова нет связей, — прокуратура.
— Выпьем за знакомство.
— С удовольствием. Меня зовут Ирэн. Они выпили коньяк и заказали еще.
— Как ему удалось так разбогатеть?
— Паша — марионетка. За ним стоят серьезные дельцы, для которых он отмывает деньги за жалкие проценты. Им нужен именно такой прохвост с отличным чутьем, умеющий молчать, держать марку и пускать пыль в глаза. Этот напыщенный гусь не гнушается грязных притонов, только там он чувствует себя в своей тарелке. Выходя из вонючих подвалов, надевает маску великого деятеля и мучается от сдавливающих шею воротничков, галстуков и дорогой обуви. Его удел — поношенные кроссовки. Он привык бегать по точкам, стричь купоны и уносить ноги, избегая облав. Лишившись кроссовок, ожирел и обленился. Тело превратилось в желе, но мозги продолжают работать в том же направлении.
— Слышал бы он вас сейчас. За вами нет хвоста?
— Я бы заметила. Сейчас он редко вспоминает обо мне.
— Бармен! Повтори!
Очень привлекательная, но не очень трезвая парочка прогуливалась по залитому огнями ночному городу. Им было весело, они много смеялись, заглядывали в бары, выпивали по рюмке и шли дальше.
У витрины художественного салона Кальпицкого они остановились.
— Мне нравится этот мастер, — громко произнес Олег.
— Вкус у него есть.
— Вот только денег нет. Не в то время не в том месте родился. У меня три его картины. Две дома, одна в кабинете. Надо выручить парня. Что скажешь об этих «Трех грациях»?
— Волнует.
— Покупаем.
Они зашли в салон. Ни одного человека. Слева картины, справа антиквариат.
— Докатился. Старыми самоварами торгует.
Хозяин салона — высокий, худой, бородатый молодой человек — его услышал:
— Сожалею, но это так. Нужны деньги на аренду помещения, вот старый хлам и выручает. Антиквариат нынче в моде.
— Я покупаю «Три грации» с витрины. Снимите ее с подрамника и сверните в рулон.
— Картина каталожная, стоит дорого.
— Послушайте, Кальпицкий, я покупаю, вы продаете. Это все. Плачу наличными в долларах.
— Тысяча.
— А говорите дорого!
Олег достал бумажник, отсчитал деньги и получил скрученную в рулон картинку.
— Удачи. Я уважаю талантливых людей, Кальпицкий. Сам талантлив, но в своей области.
Олег и Ирэн пошли дальше.
— А что ты скажешь о Косте Цимбале? — спросил Олег.
— Отморозок! Вечная шестерка. Ни принципов, ни мнений. Когда-то мечтал выбиться в лидеры, но Паша наступил ему на горло. Валялся у меня в ногах. Пару раз я допустила его к себе, но кроме тошноты он ничего не мог вызвать.
— Амбиции все же есть? На что аллергия у Вольнова?
— Зачем тебе?
— Хочу сделать подарок, от которого ему стало бы плохо.
— Подари резной стол. Или нож. Он боится острых предметов, после того как его однажды пырнули, и не выносит завитушек. Не отдыхает в арабских странах, там любят узоры. Поэтому и я ношу только прямые волосы.
— Подарим ему кальян. Я знаю бар, где в меню есть такая услуга, как кальян. Это недалеко.
Каким был по счету бар, в который они спустились по крутой лестнице, никто сказать не мог. Тут веяло Средним Востоком со всех сторон. Ковры, вместо стульев пуфики и подушки, на стенах изогнутые сабли. Ароматный голубой дым от множества кальянов. Был здесь и хороший коньяк. Уселись на ковре, дурачились и наконец позвали хозяина. Тот наотрез отказался продавать кальян, мол, самим не хватает.
Ирэн указала на висящий на стене кривой кинжал в резных ножнах.
— Сайд, продайте нам тот кинжал. Вы не прогадаете, мы можем дать о вас хорошую рекламу в газете. Бесплатно. Выгодная сделка.
Сайд поломался и согласился. Кинжал оказался настоящим, и Олег не торговался, выложил за него восемьсот долларов.
К дому Ирэн такси доставило их во втором часу ночи. Олег едва держался на ногах.
— Солидный домишко. Какой этаж ты занимаешь?
— Третий. Именно этаж. Две квартиры объединили в одну, сломав перегородку. Две входные двери, две ванных комнаты — все в двух экземплярах. Места хватает.
— Мне бы холодный душ не помешал…
— Обойдешься обычной кушеткой с подушкой.
— Тоже дело. Но я приехал не ночевать, а за рукописью твоего бестселлера.
— Придется преодолеть три этажа, лифта в доме нет.
— Я готов!
Ирэн успела поймать Олега за рукав, иначе он упал бы. На помощь пришел таксист, поднял несчастного на руках. Крепкий парень подвернулся, пришлось ему заплатить.
В огромном «коровнике» горела только одна лампа, ее раскачивало ветром, врывающимся в помещение сквозь разбитые зарешеченные окна. Обстановка ужасающая. Весь амбар был заставлен огромными клетками в человеческий рост. В каждой томился хищник — медведь, рысь, волки. По проходам носились озлобленные овчарки. В одной из клеток сидели двое мужчин, те самые беглые, о которых шумели все газеты. Их посадили напротив друг друга спиной к прутьям решетки, через которые пропустили наручники. Они едва могли достать один другого ногами.
— Хорошо сидим, Юра, — усмехнулся Брелев. — Мне бы шпилечку, остальное — дело техники.
— О какой технике ты говоришь, Родя. Расцепи мне руки — тебе наружный замок открывать не придется, я эти решетки раздвину на раз. Дальше-то что? Со сворой волкодавов мне не справиться. Разорвут в клочья… Ты чего там делаешь?
— Отламываю щепки от клетки и пытаюсь ими заменить шпильку.
— Крыша поехала?
— Это кедр, Юрик. Он крепкий, нужно только терпение.
— И давно пыхтишь?
— С тех пор, как нас посадили в клетку.