Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли? (сборник)
Шрифт:
Последними оказались Бэрил Жерар и Женевьева Томблин, пара номер шестнадцать. Их автоматически дисквалифицировали. Я знал, Женевьева рада, что для нее все кончилось. Теперь она могла выйти замуж за капитана корабля, ходившего в промысловые рейсы. Познакомились они в первую неделю марафона.
Женевьева вернулась на площадку, когда мы обедали. Она уже переоделась и сейчас держала в руках чемоданчик.
– Дамы и господа, – сказал Рокки в микрофон, – эта очаровательная девушка сегодня покидает марафон. Разве не чудесно она выглядит? Попрошу аплодисменты, дамы и господа.
Публика зааплодировала, а Женевьева по дороге на сцену кланялась на все стороны.
– Вот что мы называем спортивным духом, дамы и господа, они с партнером проиграли дерби в жестокой борьбе, но вот Женевьева здесь, и она снова улыбается нам, дамы и господа, и я выдам нам ее маленькую тайну… – Приблизив лицо к микрофону, он деланым шепотом продолжал: – Она влюблена и собирается замуж. Да, вот так, дамы и господа, наш танцевальный марафон стал прибежищем романтики, ибо Женевьева собирается замуж за человека, с которым познакомилась в этом зале. А сегодня вечером он здесь, Женевьева? Он здесь?
Женевьева улыбнулась и кивнула.
– Где же он, этот счастливец? – вопрошал Рокки. – Где же он? Покажитесь публике, капитан…
Зрители стали оглядываться по сторонам.
– Вот он! – возвестил Рокки, указывая на противоположный конец зала.
Какой-то мужчина перешагнул барьер ложи и направился к Женевьеве. Он шел той особой походкой, какой ходят моряки.
– Скажите нам пару слов, капитан. – Рокки передвинул стойку микрофона.
– Я влюбился в Женевьеву с первого взгляда, – произнес капитан, – и через несколько дней предложил ей бросить марафон и выйти за меня. Она отказалась, не хотела подводить своего партнера, и мне ничего не оставалось, как просиживать здесь штаны в ожидании. Я рад, что ее дисквалифицировали, потому что, честно говоря, весь горю от нетерпения…
Публика изнемогала от смеха. Рокки вернул стойку микрофона в прежнее положение.
– Золотой дождь для будущей невесты, дамы и господа!..
Капитан перехватил стойку и прижал микрофон к губам.
– Не слушайте его, люди, – заявил он. – Поверьте, я в состоянии сам о ней позаботиться.
– Вот бравый морячок, черт бы его побрал! – фыркнула Глория.
Золотой дождь не состоялся. О паркет не звякнула ни одна монета.
– Вот это называется скромность, – гнул свое Рокки. – Но, думаю, стоит сказать, что жених Женевьевы – капитан «Тихоокеанской королевы», старого четырехмачтового барка, который сейчас бросил якорь всего в трех милях от курзала. Днем к кораблю каждый час ходит морское такси, и если кто-то из вас, друзья, хочет вволю порыбачить, отправляйтесь на лов с капитаном…
– Да поцелуй ты ее, мужик! – заорал кто-то из публики.
Капитан поцеловал Женевьеву, и, когда уводил ее с площадки, публика выла и аплодировала не переставая.
– Это уже вторая свадьба, которая состоится благодаря нашему танцевальному марафону, дамы и господа, – сообщил Рокки. – Не забывайте, пожалуйста, о большом торжественном свадебном обряде, свидетелями которого вы станете на будущей неделе. Пара номер семьдесят один, Ви Лоуэлл и Мери Хоули заключат брак прямо у вас на глазах. Музыку, пожалуйста! – бросил он оркестру.
Бэрил Жерар вынырнул из раздевалки, уже переодевшись, и направился к столу – наесться напоследок за счет организаторов.
Рокки уселся на край помоста, болтая ногами.
– Смотри не переверни мне кофе, – заметила Глория.
– Ага, ну как же. – И Рокки слегка подтолкнул стаканчик. – Как вам кормежка?
– Годится, – ответил я.
К нам подошли две дамы средних лет. Я уже видел их в ложах несколько раз.
– Вы здесь главный? – спросила одна из них Рокки.
– Ну нет, – хмыкнул тот. – Я только за него. Что вам угодно?
– Меня зовут миссис Хигби, – представилась женщина. – А это миссис Уичер. Могли бы мы поговорить с вами наедине?
– Ну… наедине здесь поговорить просто негде, – заметил Рокки. – Что вам угодно?
– Мы здесь в качестве президента и вице-президента…
– Что случилось? – спросил из-за моей спины проходивший мимо Сокс Дональд.
– Вот вам главный. – По лицу Рокки было видно, что ему полегчало.
Обе женщины уставились на Сокса.
– Меня зовут миссис Хигби, а это миссис Уичер, – повторила миссис Хигби. – Миссис Уичер – вице-президент, а я президент Лиги матерей за общественную нравственность.
– Ай-яй-яй! – шепнула Глория.
– Слушаю вас.
– Мы хотим вручить вам заявление. – Миссис Хигби сунула Соксу в руку какую-то бумагу.
– А в чем дело?
– Говоря коротко, – выпалила миссис Хигби, – наша Лига матерей за общественную нравственность осудила ваше мероприятие…
– Минутку, – прервал ее Сокс. – Пройдемте ко мне в кабинет и там все обсудим.
Миссис Хигби переглянулась с миссис Уичер и кивнула.
– Отлично, – согласилась она.
– Вы пойдете с нами, ребятки, и ты тоже, Рокки. Эй, сестра, уберите посуду. – Он улыбнулся дамам. – Видите, мы не позволяем нашим ребяткам делать ничего лишнего, чтобы не тратить даром силы. Прошу сюда…
Он повел нас с площадки за сцену, в свой кабинет. Когда мы шагали за ним, Глория сделала вид, что споткнулась и рухнула на миссис Хигби, обхватив ее за шею.
– Ох, простите, простите меня, я не хотела, – тут же извинилась Глория и уставилась в пол, словно пытаясь понять, за что зацепилась.
Миссис Хигби ничего не сказала, только с яростью взглянула на Глорию и поправила шляпку. Глория толкнула меня локтем и подмигнула, кивнув в сторону миссис Хигби.
– Помните, ребята, вы тут свидетели, – шепнул нам Сокс, когда мы заходили в его кабинет, кстати ужасно тесный. Я заметил, что в нем почти ничего не изменилось с того дня, когда мы с Глорией пришли записываться на марафон. Разве что на стену Сокс прикрепил фотографии обнаженных девушек. Увидев их, миссис Хигби и миссис Уичер тут же многозначительно переглянулись.
– Прошу садиться, – сказал Сокс. – Так в чем, собственно, дело?
– Лига матерей за общественную нравственность осудила ваши состязания, – заявила миссис Хигби. – Мы находим их аморальными и унизительными, они оказывают губительное влияние на публику. Мы постановили, что их необходимо прекратить.
– Прекратить?
– И немедленно. Если вы откажетесь, мы обратимся к городским властям. Это аморальное и унизительное явление…
– Вы совершенно не правы, – прервал ее Сокс. – В марафоне нет ничего унизительного. Наши ребята от него просто без ума. С начала соревнований все они прибавили в весе…