Загогулина
Шрифт:
В общем, летом мама решила отправить меня в санаторий — там какие-то меры принимаются, чтоб таких вот ослабленных детей «поставить на ноги»: лечебная физкультура, витамины, закаливание.
Мама говорит:
— Другим человеком станешь! Будем в проруби купаться и бегать по снегу босиком!
Я, конечно, не верила. И ехать туда не хотела. Только согласилась после того, как мама сказала, что там есть живой павлин — мол, он свободно разгуливает по территории и распускает хвост, похожий на салют на Красной площади в честь Дня артиллериста.
Приехали
Линейка рассыпалась.
— Павлин! Павлин! — народ просто ошалел.
А он идет себе, ни на кого внимания не обращает с этим своим шлейфом.
— Ух ты!
— Вот бы мне такое перо!
— Ишь, чего захотела! От такого пера только дурак отказался бы!
— А я сейчас возьму и выдерну одно перышко, — сказал один парень по фамилии Винтовкин.
И вцепился павлину в хвост!
Павлин закричал — у него такой крик пронзительный — и как клюнет Винтовкина! Тот завопил еще громче павлина. К нему несутся вожатая Яна и воспитательница Полидорова.
— Винтовкин! — кричат. — Винтовкин!
— Меня павлин укусил! — ревет Винтовкин.
— Опять этот павлин! — говорит Полидорова. — Сколько раз уже истопнику говорили, пусть в клетке содержит Уголька или в зоопарк отдает! Что за радость держать такого злющего питомца! Клюнет в глаз, а мне отвечай…
— Хвост выщипаю! — пригрозил павлину Винтовкин.
А Яночка, она училась на ботаника, сказала:
— Это не хвост, а надхвостье. Хвост у павлинов совсем короткий, как у тетерева.
С этого дня у нас в отряде вспыхнула настоящая перьевая лихорадка. Все только и делали, что ходили-бродили — искали павлиньи перья. Мне, конечно, тоже хотелось перо. Но как его найдешь? На территории лагеря Уголек появлялся редко. Почти все время он просиживал во дворе кочегарки. Потому что из всех обитателей санатория признавал одного истопника Анатолия. На кочегарку нас, естественно, не пускали.
Стоило Угольку показаться в наших владениях, за ним увязывался хвост преследователей. И каждый надеялся, вдруг Уголек потеряет перо, и это перо достанется ему.
А Уголек и не думал ничего терять. Винтовкин говорил, что это он из вредности, но нападать второй раз боялся.
Однажды я после отбоя никак не могла заснуть. Ночь уже. Все спят. Вдруг за окном: «Хруст… Хруст…» Я с кровати влезаю на подоконник, смотрю — павлин! Так весь и светится под фонарем. Учуял меня, насторожился. Туда поглядел, сюда, вскинул голову и зашагал к соседнему корпусу. А там, где он стоял, вроде что-то сверкнуло, как будто глазок.
«Перо!» — я открыла окно и спрыгнула вниз.
Нет, не перо. Пробка от бутылки.
Я —
У меня у самой сердце ухает. Но я иду, иду — не отстаю. Мне показалось, что одно перо как-то некрепко держится, волочится — того гляди упадет.
Уголек нырнул в сад и пропал.
В саду за листьями вишен и яблонь тьма кромешная, это при полной луне! Только лунные зайчики скачут в высокой траве, хоть бы на лягушку не наступить!
— Уголек! — зову. — Уголек!..
А в ответ:
— И-и-и… — ну просто мороз по коже.
Я оттуда бегом.
А вслед:
— И-и! И-и-и!.. — протяжное, заунывное. — И-и-и…
До бани добежала, пока до меня дошло, что это карусели скрипели.
— Не найду перо, — думаю. — Ой, никогда не найду!..
Калитка во двор кочегарки распахнута. За ней чернеет и светится холодным сиянием гора угля. А на вершине стоит павлин, свесив перья, они мерцают в лунном блеске, и глаз у него зеленым огнем горит.
Туда нам нельзя, запретная территория. Ладно, я быстренько, одна нога здесь, другая там! Уж на угольной-то горе он точно обронит перо. Зацепится и обронит.
А сама ползу на четвереньках на угольную кучу, тяну, тяну руку к павлиньему хвосту, вот-вот дотянусь до пера, и оно мне само в руки упадет.
«Пшшш!..» — посыпался уголь у меня из-под ног!
Павлин крыльями захлопал, слетел вниз и юркнул в приоткрытую дверь кочегарки.
Я за ним — вниз по лестнице винтовой: кругом все черно, полумрак, черные ступеньки в угольной пыли, а на дне этой преисподней — вода в котле булькает, в топке огонь полыхает. Сейчас черти выскочат со сковородками из всех углов — устроят шабаш!
Тут выскакивает в черном ватнике, в черных ватных штанах истопник Анатолий и кричит сиплым голосом:
— Кто здесь? Кто?
— Это я, Шишкина.
— Шишкина! Что тебе тут надо?
— Перо ищу… — говорю.
А сама думаю: «Я пропала! Сейчас он меня к Полидоровой отведет, скандал устроят, из лагеря выгонят!»
Кочегарка вся в трубах закопченных. Под чугунной лестницей дверь в комнату Анатолия. Обстановка простая — стол, тумбочка, кровать. На тумбочке телевизор. А под телевизором павлин пьет из миски воду. Наклонит голову, потом вывернет шею и кверху клюв поднимает.
Анатолий похлопал его по спине и сказал:
— Знакомьсь, Уголь, это Шишкина. Дай корочку, Шишкина. Вон ту, черную. Мы корочку размочим и Угля угостим. Ой, до чего он любит моченые горбушки!
Костяным твердым клювом павлин клевал хлеб из его руки. Потом Анатолий поднял над ним горбушку и говорит:
— А ну, Уголь, распусти хвост! У него хвост загляденье.
— Это надхвостье, — говорю, — хвост у павлинов, дядя Толя, не тут.
— А где? — удивился истопник Анатолий.
— Хвост у него, дядя Толь, под надхвостьем.