Загогулина
Шрифт:
Бешеные аплодисменты потрясли клуб санатория «Прибой». Но выходил ли на поклон фокусник, я не знаю. Клубным двором, вверх по лестнице без перил, длинным коридором мимо захлопнутых и распахнутых дверей, я бежала искать папу.
Конечно, я понимала, фокус есть фокус. Но как-то неприятно вертелось в уме это фокусниково «все, что нам дорого… можно — хоп! — и потерять!» Нет, я понимаю, имелся в виду зонт. Сигара, курица!.. Не папа же, в самом деле! И все-таки сию минуту мне надо было увидеть его — ЦЕЛИКОМ!
Подбегаю к «артистической», а из-за двери:
— Кр-рах!
— Бац!
— Кр-рум! — какие-то страшные удары. Мне стало совсем не по себе. Толкаю дверь и вижу: в тесной комнате, заставленной ширмами, ящиками, клетками с курицей и голубями, сидят и большими булыжниками колют грецкие орехи мой папа, фокусник и культорг.
— Я вам всю музыку испортил, — говорил папа. — Не выдержал. Исчез раньше времени!..
— Что вы, Валерий Борисович! — успокаивал папу фокусник, выбирая орешек из скорлупы. — Вы ассистировали, как зверь. Слету, без репетиций! Вот бы мне с кем поработать на пару!..
— Обоих, обоих благодарю! — бормотал культорг. — Лекция! Иллюзион! Аншлаг! Бесподобно!.. — и приглашал папу с фокусником в ресторан.
А фокусник приглашал в гости в Ялту!..
А папа — к нам домой!..
А фокусник рассказывал, что когда он приехал первый раз в Москву, его поразило обилие ворон и что не сосна, а елка на Новый год!..
Поздно вечером я и папа шли к себе по берегу на край города. Над горизонтом после заката осталась белая полоса, от этого он казался приподнятым, как настроение у нас с папой.
— Он говорит: «Валерий Борисович! Спасите! Мой ассистент уехал по ошибке в Батуми!» А я ему: «Вы соображаете? Я только что… серьезную лекцию!..» Стали сажать туда культорга, а он, представляешь? Не помещается! Я говорю: «Давайте мне маску!» А он мне: «Где же я ее возьму? Мой ассистент работал в натуре». И тут я вспомнил: дядиванин чулок! Думаю — была не была, в чулке никто ничего не заподозрит!..
Папа рассказывал, улыбался, взмахивал руками и не замечал, что давно уже шлепает в ботинках по морю.
И мне так приятно было шагать по его следам.
Он был такой воздушный
На уроке географии нам объясняли погоду. Ну и географ Борис Матвеевич спрашивает:
— Кто знает, с помощью чего определяется высота облаков и сила ветра?
Я говорю:
— С помощью шара-пилота!
— Молодец, Шишкина! — говорит Борис Матвеевич. — А кстати, откуда тебе известно?
Я говорю:
— Мне сказал мамин друг Тит Акимыч. Он полярник. Дрейфует на льдине и запускает шары.
Наши зашевелились.
— Из Арктики? Или Антарктиды? — спрашивает Борис Матвеевич.
— Северный полюс! — говорю я.
— Арктика! «Кухня погоды»! — воскликнул Борис Матвеевич. — Вот бы такого человека позвать к нам на урок.
— Нет, — говорю, — Тит Акимыч был в отпуске и жил у нас дома. А теперь улетел. В Карское море на остров Большевик.
И тут Прохорова со второй парты говорит:
— Ну и врать здорова! Никакой у них полярник не жил!
Наши зашумели.
— Что вы, Шишкину не знаете? — сказала Прохорова. — Она всю жизнь врет.
Он ЖИЛ у нас, ЖИЛ! Он ПРАВДА прилетал с островов Северной Земли! Мы к его приезду готовились целый день! Мама испекла пирог с яблоками. Бабушка шашлыки готовила, а меня послали за арбузом.
Возвращаюсь — Тит Акимыч приехал. На вешалке меховая куртка, а у двери унты с рюкзаком. А как он обрадовался, когда увидел арбуз!
— Шесть лет, — говорит, — арбуза не едал!
Мы тогда Титу Акимычу весь арбуз отдали.
Он его ложкой ел. Загорелый такой, бородатый, и рубашка у него в розовую капусту.
Мама еще сказала:
— Тит чем-то похож на Фритьофа Нансена.
Хотя нос у Тита Акимыча гораздо толще, чем у Нансена. Но ведь дело не в носе!
Главное, что Тит Акимыч избороздил на льдинах весь Ледовитый океан.
А как он привез торосы!
— Торосы-то мои, — говорит, — не прокисли? Принеси, Лен. В правом кармане — на вешалке.
В кармане?! Торосы?! Да это же ледяные глыбы! Смотрю — из титакимычевой куртки торчит бутылка с наклейкой: «Торосы Карского моря». А в этой бутылке растаявшие глыбы — голубая вода. Я вытащила пробку и отхлебнула торосов. На вкус они теплые, чуточку солоноватые. Даже как вспомню — сразу во рту торосный привкус…
Я пришла из школы и написала письмо. На Север. На дрейфующую полярную станцию СП-23! Я написала:
«Тит Акимыч! Рассказала про вас в классе. А Прохорова сказала, что я вру. Если б вы забыли торосы в морозилке! Если б не отдали их в институт! Я бы отнесла эту бутылку в школу! И доказала бы этой Прохоровой! Им всем бы! А что теперь?
Ответа я начала ждать с завтрашнего дня. Понятно, конечно, далеко! Пурга! Бураны! Ледовитый океан! Но кто-кто, а Тит Акимыч должен был ответить! И он ответил. Он прислал бандероль — черный ненадутый шар-пилот. И три записки:
«Лена, торос в бутылке — не доказательство. Прохорова скажет, что это вода из-под крана. Другое дело — шар-пилот.
Доедешь до метро “Тушинская”, и две остановки автобусом до аэродрома. На метеостанции шар надуют водородом. Запустите всем классом.
Вторая записка — «Метеорологу Тушинского аэродрома»:
«Уважаемый коллега! Наша честь в ваших руках. Надуйте шар! Надо позарез. Заранее благодарен — метеоролог полярной станции СП-23 Тит Шурупов».