Заговор адмирала
Шрифт:
После гибели Зизи графиня удалилась от двора, заперлась в своем доме в Вене и никого не принимала, создав в своих покоях почти что храм императрицы. Только узнав, что в Вену привезли осиротевшую Маренн, которую предполагалось оставить на попечение венценосным родственникам, графиня Шантал покинула свои апартаменты впервые за много лет. Она прямо сказала «этому молодому французу», который привёз девочку: «Вы не знаете, что творите. Вы отдаете дитя тем, кто погубил её прабабушку и деда. Лучше отдайте малышку в приют. Только не Габсбургам. Они изуродуют её душу».
К счастью для графини, Габсбурги встретили маленькую Маренн очень холодно, поэтому Фош не хотел оставлять девочку в Вене. Однако он находился на военной
Гизелла Шантал всегда была рядом со своей воспитанницей: в зной и в холод, под выстрелами и тогда, когда шакалы выли в горах, а их тени в свете ярко-желтой луны казались устрашающе огромными. Бонна со своей немецкой педантичностью, с вечными наставлениями и замечаниями казалась надоедливой, но всегда оставалась безгранично преданной, готовой на все — даже отдать за девочку жизнь. Графиня Шантал была по-своему нежная и заботливая. Она никогда не жаловалась, что присмотр за непоседливым ребёнком доставляет много хлопот и отнимает много сил. Если Маренн болела, Гизелла сидела у её кровати, и никогда ни разу не пропустила время приема лекарства. Бонна не забывала то, что забывали даже доктора, и была совсем как мама. Маренн и воспринимала её как маму, тем более что свою настоящую мать видела только на портретах, и долго не понимала, кто же эта молодая женщина в парадных одеяниях, которая всегда молчит. По возвращении из Алжира начался долгий период жизни во Франции. Они трое как-то быстро и по-особенному сроднились. Дошло до того, что Жюли Фош, жена будущего генерала и мать его детей, начала ревновать мужа, как если бы он завёл на стороне вторую семью. Впрочем, супругу Фоша можно было понять, потому что стареющая венская красавица, графиня Шантал, даже в зрелые годы вызывала восторги мужчин, приезжавших по делам к Фошу. Строгая, даже суровая, всегда в черном, она обладала особой статью и, стараясь во всем подражать идеалу, со временем стала настолько похожа на Зизи, что её трудно было отличить от портрета императрицы.
Нет, графиня Гизелла Шантал не была бесчувственным сухарем, как часто говорят о старых девах. Она растила маленькую Маренн так, как сама Зизи хотела растить своих детей — мягко, но настойчиво прививая необходимые знания и правила поведения, но однозначно обходясь без муштры и принудительных походов на мессы. Бонна прививала девочке интерес к природе, музыке, искусству — растила из воспитанницы саму Зизи, такую, какой та была в доме Виттельсбахов до замужества за Францем Иосифом и, в сущности, оставалась до самого конца. Не наследницу Габсбургов. И это у неё получилось. Гизелла Шантал выполнила свой долг, и если Маренн стала тем, кем она стала, — в этом есть и заслуга графини Шантал.
Маренн редко задумывалась о том, что связывает Гизеллу и Фердинанда Фоша, причём эти раздумья всегда провоцировала Жюли Фош своими скандалами. Конечно, Гизелла была старше Фоша, но разница в возрасте не могла им помешать. Другое дело — принципы, которыми руководствовалась графиня Шантал, стремившаяся быть похожей на Зизи. Конечно, у необычайно популярной императрицы были тайные поклонники, видевшие в ней прежде всего женщину, но Елизавета Австрийская никогда не опускалась до физической измены. Несомненно, Гизелла тоже сочла бы связь с женатым мужчиной пошлой и неприличной.
Никогда Маренн не замечала, чтобы Гизелла заботилась о Фоше больше, чем о ней, чтобы она уделяла ему внимание, забыв, — это просто невозможно было себе представить, — о внучке кронпринца Рудольфа. Нет, все, что было связано с Зизи, было для Гизеллы свято, и она ни на секунду не забывала своих обязанностей.
Гизелла последовала за своей воспитанницей даже на войну, когда английская королева Мария, мать принца Эдуарда, пригласила невесту сына поддержать начинание герцогини Камиллы Сэтерлэндской и работать в её госпитале. Бонна считала такой труд достойным будущей королевы, и всегда вспоминала императрицу Зизи, собственноручно перевязывавшую раненых австрийских солдат, пострадавших в сражениях под предводительством её мужа. Гизелла была рядом с Маренн, помогала ей, но не увидела, как её принцесса встретила английского художника, лейтенанта армии, потеряла голову, забыла принца и все свои обязанности. Самоотверженная графиня не увидела последствий этой влюблённости — разрыва Маренн с приёмным отцом, отказа принцу, рождения Штефана, отъезда воспитанницы в Америку. Бог помиловал графиню Шантал. Её небесная покровительница Зизи призвала её к себе, чтобы сберечь, иначе сердце Гизеллы не выдержало бы. Весь труд её жизни был пущен под откос. Все её мечты и надежды — разом.
Гизелла умерла в 1917 году, за год до окончания Первой мировой войны, пережив на год императора Франца Иосифа. Она сильно простудилась, и организм не справился с инфекцией. Все усилия врачей оказались напрасными. Маренн выхаживала бонну до последнего, надеясь на чудо и с горечью осознавая, что чуда не будет.
Гизеллу похоронили во Франции, далеко от когда-то милой её сердцу, но давно забытой Вены. Бонна умерла с надеждой. Ей было на что надеяться — всё шло к тому, что Франция и Англия выиграют войну, состоится свадьба, и юная Маренн станет частью английской королевской семьи, а позднее — королевой Англии. Перспективы представлялись радужными. Помолвка произошла, и принц был влюблен в свою невесту, как когда-то Франц Иосиф — в Зизи, но Гизелла не могла знать, что год её смерти станет фактически последним в жизни старой, привычной и понятной ей Европы, а в новой создавшейся реальности, спонтанной, яростной и революционной, Габсбургам уже не найдется места. Графиня Шантал даже не догадывалась, что осенью 1917-го в России случится переворот, в результате которого падёт одна из сильнейших монархий Европы, а вскоре после этого очень многим европейцам даже само понятие монархии покажется архаизмом!
Маренн порой думала, что даже если бы вышла за Эдуарда, то всё равно вряд ли стала бы королевой. Английское королевское семейство наверняка решило бы, что в условиях, когда империя Габсбургов перестала существовать, Эдуарду нужна другая невеста, а влюблённый Эдуард поступил бы вопреки воле родни. Маренн знала, как сделал бы принц. К тому же несколько лет назад он отрёкся от престола, чтобы жениться на любимой женщине — не на Маренн, а на некоей Уоллис Симпсон, но когда-то на её месте могла быть Маренн.
Графиня Шантал наверняка оказалась бы очень огорчена таким исходом дела, ведь бонна умерла, мечтая, что правнучка Зизи станет королевой. Теперь же, как ни странно, мечта вдруг оказалась очень близка к осуществлению. Сейчас, спустя столько лет, после самых нелепых и непредсказуемых поворотов судьбы «принцесса Маренн» вновь была поставлена перед выбором, но только теперь выбрать пришлось не между принцем и сыном сельского учителя, и не для себя лично, а для целого народа — корона или кровопролитие.
Выбор, который в итоге сделала Маренн, казался очевидным. Этому её тоже научила Гизелла — пожертвовать собой ради блага страны, вверенной тебе Господом. Это был один из уроков габсбургской монархии, казалось бы, давно забытый за ненадобностью, но вдруг ставший очень важным.
Маренн не слышала, как вошел Вальтер, и заметила его лишь тогда, когда тот положил ей руки на плечи. Его пальцы скользнули вниз, гладя присыпанную золотистой пудрой кожу в низком декольте. Маренн вздрогнула от неожиданности и повернула голову.