Заговор генералов
Шрифт:
В массе начались колебания. За кем же пойдет трудовая Москва?
Последнее, что довелось услышать Антону от Пятницкого, - это исход голосования в Московском Совдепе. Голосовали уже глубоко за полночь.
– Общими силами меньшевики и эсеры добились перевеса: провели резолюцию против стачки.
– Так что же, все сорвалось?
– Шалишь! Мы решили обратиться к самим рабочим.
– А если казаки и юнкера устроят провокацию? Вспомните пятый год или июль.
– Будем соблюдать выдержку. А перегнут палку - и мы напомним им пятый год. Скажу тебе по секрету: обсуждали мы и такую возможность.
– Если все же дойдет до этого - и мне найдите дело, - сказал Путко. Чему-чему, а стрельбе по целям я научился.
– Не горюй, твоя наука еще пригодится. Пока же твоя забота - держать уши торчком. Ты уже выудил немало нового и важного.
В устах Пятницкого это было высшей похвалой.
– Локауты, заводы на замок - пусть рабочие и их дети мрут с голоду эту политику Путиловых да Прохоровых мы раскусили давно, - продолжал он раздумчиво оценивать сведения, добытые Антоном.
– Но вот точный срок одновременного удара: конец августа - начало сентября... С чем это связано?.. Попытайся уточнить.
Он оглядел собеседника:
– Не возьму в толк: чего это Милюков обхаживает тебя, словно девицу?
– Как-никак сын бывшего коллеги.
– Эмоциями объясняешь? Ишь какой этот Павел Николаевич чувствительный!.. Да у него таких профессорских сынков в кадетской партии пруд пруди. Не-ет, зачем-то именно ты ему понадобился... Договоримся так: что бы он тебе ни предложил - соглашайся. Коль Юзеф послал тебя лазутчиком во вражеский стан, не дай промашки! Вот твоя стрельба по цели.
Они простились с петухами: Пятницкий жил в Марьи-пой роще, и здесь, как в деревне, кукари-пономари подняли перекрик с цепными псами на заре.
Антон только задремал, как поднял его негромкий стук в дверь номера:
– Вы уже встали, мой друг? Если есть желание, не составите ли старику компанию на завтрак? Жду вас внизу, в ресторане.
Он быстро привел себя в порядок. Сбежал по лестнице в кафе, нашел столик, за которым, проглядывая ворох газет, сидел Павел Николаевич.
– "Я гусар молодой..." - добродушно улыбаясь, напел профессор. Он был свеж, надушен, напомажен и весь лучился расположением.
– Опять, юный Дон-Жуан, даю голову на отсечение, шалопутничали до рассвета?
"Следит он за мной, что ли?" - подумал Путко.
Профессор понимающе, отечески подмигнул: мол, одобряю. А когда подали кофе, сливки и булочки, посерьезнев, сказал:
– Антон Владимирович, я хотел бы попросить вас об одной немаловажной услуге.
– Буду рад.
– Не торопитесь с ответом. Моя просьба может показаться супротивной вашим представлениям о кодексе офицерской чести... Но поверьте, не собственного живота ради, жив я заботами о судьбе отечества...
Профессор тяжко вздохнул:
– Наступает поворотный момент в истории России... Может быть, вечевой колокол призовет завтра или послезавтра... Может быть, через две недели... Но каждый из нас должен быть готов откликнуться на его призыв...
– Я слушаю вас с нетерпением.
– Есть мудрая русская пословица: "Криком изба не рубится, шумом дело не спорится". Вы, конечно, кое-что уловили из вчерашней беседы у хлебосольного Петра Петровича в Беляеве-Богородском. Не буду перегружать вас бременем излишней ответственности, поэтому не стану объяснять всего... Скажу лишь одно: для выполнения нами замышленного нам нужна армия. Деньги, оружие, возбуждение общественного мнения - все в наших руках. А вот армия...
– На Спиридоновке я видел высший генералитет, - заметил Путко.
– Вы правы. И вы верно улавливаете ход моей мысли, - мягко качнул седой головой профессор.
– Но генералы непосредственно не командуют теми, в руках у кого ружья. Генералы командуют офицерами, а уже офицеры - нижними чинами, правильно?
– Совершенно верно, господин профессор. Но позволю себе уточнить, нижними чинами командуют младшие офицеры.
– Дорогой мой, вы как будто читаете мои мысли, - Милюков с удивлением и удовольствием посмотрел в лицо поручика.
– Именно к этому я и веду. Следует уточнить также, что не все генералы и обер-офицеры в чести у солдатской массы... Да-да, после пресловутого "Приказа No 1" приходится считаться и с этим... Поэтому наша надежда - на молодежь. На таких бравых и преданных молодых офицеров, как вы!
"Вот он к чему клонит!.." - Антон изобразил на лице смущенную улыбку:
– Что вы, Павел Николаевич!..
– Не скромничайте. Ваши два Георгиевских креста говорят сами за себя. К тому же вы не какой-то там держиморда, Скалозуб - вы можете найти общий язык с "серой скотинкой", не так ли?
– Думаю, могу. С солдатами на батарее у меня самые добрые взаимоотношения, - не согрешил против истины поручик.
– Следовательно, если вы им приказываете: "Стреляйте, братцы!", или как там по-военному...
– У нас коротко: "Огонь!" - рявкнул Путко, да так громко, что все сидевшие в ресторане встрепенулись.
– Хо-хо! Ну и голосок!
– рассмеялся Милюков.
– Живо представил себе! Хо-хо!.. Только прошу вас, потише. Иначе они все залезут под столы. Когда вы приказываете, они стреляют?
– Конечно.
– Именно это мне и хотелось услышать: когда понадобится, вы им прикажете - и они будут стрелять.
– Во врагов России, - уточнил поручик.
– Конечно, - подтвердил Милюков.
– Не в нас же. Он допил свой кофе и начал набивать трубку:
– Но это, к сожалению, еще далеко не все... Если бы каждый молодой русский офицер рассуждал так же, как вы... Но вспомните, Антон Владимирович, в вечер нашего знакомства вы сами сказали, что влияние идей Ленина все шире распространяется в армии и даже затронуло молодых офицеров. Вот в чем беда. Ныне, после июльского большевистского путча, над офицерами-большевиками, как вы знаете, во многих частях устраиваются суды чести: их изгоняют из полков и предают военно-полевым... военно-революционным трибуналам. Поэтому многие, переродившиеся в душе в большевиков, внешне до поры до времени не высказывают открыто своих взглядов. Но знать их - злейших и опаснейших врагов!..
– он невольно возвысил голос, и с соседнего столика на них оглянулись, - знать их нам необходимо.